Мишель Лебрюн - Смерть молчит [Смерть молчит. Другая жена. Коммерческий рейс в Каракас]

— Деньги, — сказала Джульетта, — не улика. Их можно спрятать. Что же касается бумажника, давно пора его уничтожить.

И, вооружившись ножницами, старательно изрезала бумажник в клочья, которые спустила в туалет. Потом повернулась к мужу:

— Тот человек, которого ты… Ты уверен, что он вышел от Шазеля?

— Полагаю, что так, но не уверен.

— Ладно. Он вышел с миллионом, который только что дал ему Шазель. В крупных банкнотах. И более того, у человека не было при себе документов. Скорее всего, он держал Шазеля на крючке, и это объясняет, почему Шазель не опознал его на снимке, который показывал полицейский. Нужно избавиться от Шазеля любой ценой.

— Что ты хочешь сделать?

— Позвонить в полицию, инспектору Туссену. Сказать, что видела, как этот человек выходил от Шазеля. Все очень просто. Полиция решит, что Шазель убил его, чтобы вернуть деньги. Прежде чем старый хрыч докажет свою невиновность, ты сядешь в кресло директора, а не за решетку.

Джульетта реагировала иначе, чем ожидал Франсуа, и это было прискорбно. Казалось, что поступок мужа сочла достойным сожаления — и только, и слишком не переживала. Ну, как будто была разбита ваза. И Франсуа чувствовал себя все более встревоженным таким спокойствием жены, ее холодным расчетом и логикой.

Рискнул спросить:

— А Мартин, этот шантажист? У него в руках улики…

Джульетта прикусила губу.

— Мы им займемся…

Франсуа испугался. Теперь он уже жалел, что все рассказал Джульетте.

— Но мы не можем обвинять Шазеля…

— Предпочитаешь, чтобы обвинили тебя?

Он опустил голову, но все же добавил:

— Так нельзя. Ты не должна…

Пожала плечами. Она была готова на все, но Франсуа не знал, боролась ли она за его спасение или спасала прежде всего себя. Чувствовал себя ужасно несчастным. Хотел, чтобы Джульетта посоветовала ему, как все исправить… А она думала только о том, как разработать план защиты.

— Алло? — уже говорила Джульетта в трубку — Это следственный отдел? Могу я поговорить с инспектором… — вопросительно повернулась к Франсуа, забыв фамилию.

— Туссен, — подсказал он.

— Туссеном, — закончила она. Потянулись минуты ожидания. Потом Джульетта сказала:

— Инспектор Туссен? Я, собственно, по поводу убийства, которое имело место на прошлой неделе на кладбище Монмартр. Советую вам допросить некоего Виктора Шазеля, живущего на улице Дамремон, 44. Убитый его шантажировал…

Поспешно повесила трубку. Франсуа утер пот со лба, вытер руки. Джульетта вновь взяла в руки флакончик с лаком, который не весь вылился, обмакнула кисточку и вновь занялась ногтями с таким спокойствием, словно только что вышла из парикмахерской. Чуть погодя сказала:

— Возможно, это ничего не даст, но стоит попробовать. Если не получится, сразу увидим.

«Никто не знает толком людей, с которыми живет. Ведь я воображал себе Джульетту натурой чуть фривольной, немного снобистской, немного пустоватой. Никогда и подумать не мог, что она так холодна, так расчетлива и бесчеловечна… Но, может быть, такая ее реакция вызвана только обстоятельствами? Любит меня и не хочет видеть за решеткой?..»

— Не иначе ты с ума сошел, если решился на убийство, — сказала между тем Джульетта. — И так тебе еще повезло. Но нужно было раньше мне обо всем рассказать! Я полагала, что у тебя проблемы в агентстве, и потому ты в таком понуром настроении. Никогда бы не поверила, что ты… Надеюсь, что еще не поздно.

— А Мартин? — вновь повторил Франсуа.

— Мартин, Мартин! Только от тебя и слышу. И Мартин твой тоже окажется за решеткой, вот увидишь! Нужно узнать его настоящее имя, где живет, чем занимается и что он делал в вечер убийства. Ох, какую же ты сделал глупость!

«Скажи я ей раньше, что хочу убить Шазеля, велела бы мне надеть перчатки, чтоб не оставить отпечатков пальцев, или посоветовала воспользоваться револьвером. Она меня пугает. Не отдает себе отчета в омерзительности самого преступления, того, что значит смерть любого человека. Для нее это только слова. Нужно увидеть убитого, чтобы понять, что это в действительности значит. Это ужасно — лишить кого-то жизни. Это ужасно — присвоить право на убийство. Никогда больше мне не быть прежним! И Джульетте никогда этого не понять!»

Джульетта растопырила пальцы со свежим маникюром и, помахивая ими, сказала с тяжелым вздохом:

— Нужно отмыть туалетный столик, а ацетона больше нет!

«Для нее все уже кончено! Все кончено тем телефонным звонком. Анонимный донос, фальшивый к тому же! И ничего».