Артур Конан Дойл - Этюд в багровых тонах (др.перевод+иллюстрации Гриса Гримли)

Они были богаты, я — беден, и преследовать их мне было нелегко. Когда мы оказались в Лондоне, в карманах у меня было пусто, пришлось подыскивать работу. Править лошадьми и ездить верхом мне привычнее, чем ходить по земле, поэтому я обратился в контору наемных экипажей и скоро получил место. Каждую неделю я должен был отдавать хозяину определенную сумму, а остаток оставлял себе. Оставалось совсем немного, но я кое-как перебивался. Труднее всего оказалось разобраться в здешних улицах — Лондон, по-моему, будет почище любого специально построенного лабиринта. Впрочем, я обзавелся картой, выучил расположение главных вокзалов и отелей, и тогда дело пошло на лад.

Я не сразу вызнал, где поселились мои господа; но я наводил и наводил справки, пока наконец не наткнулся на них. Они остановились в пансионе в Кэмберуэлле, на другом берегу реки. Когда я их нашел, я понял, что они в моей власти. Я отрастил бороду, так что узнать они меня не могли. Я решил, что буду неотступно следить за ними, пока не подвернется удобный случай. Я дал себе слово, что на этот раз их не упущу.

И все-таки чуть было не упустил. Куда бы они ни отправились, я следовал за ними по пятам. Иногда — в своем кэбе, иногда — пешком; в кэбе было удобнее, потому что они точно не могли улизнуть. Зарабатывать я мог только рано утром или поздно вечером, поэтому задолжал хозяину. Но меня это не слишком печалило — ведь обидчики мои были в моих руках.

Но и они были хитры. Они, видимо, подозревали, что за ними охотятся, потому что никогда не выходили поодиночке или после наступления темноты. Первые две недели я ездил за ними каждый день, и за это время они не разлучились ни разу. Дреббер почти все время был пьян, но Стэнджерсон оставался начеку. Я следил за ними с утра до ночи, но удобный случай все не подворачивался. Впрочем, я не отчаивался, что-то говорило мне, что час расплаты близок. Единственное, чего я боялся, — что эта штука у меня в груди лопнет и не даст мне довести дело до конца.

И вот наконец однажды вечером ездил я туда-сюда по Торки-Террас — так называется улица, на которой они поселились, — и вдруг вижу: к их дверям подъезжает кэб. Из пансиона вынесли какие-то чемоданы, а немного погодя вышли Дреббер со Стэнджерсоном, сели в кэб и уехали. Я подстегнул лошадь и двинулся следом. Радоваться было нечему — они, похоже, решили покинуть Лондон. Они вышли на Юстонском вокзале, я попросил мальчишку подержать лошадь и пробрался за ними на платформу. Я расслышал, как они спросили про ливерпульский поезд, и служитель ответил, что один только что ушел, а следующий только через несколько часов. Стэнджерсон, похоже, огорчился, Дреббер же скорее обрадовался. В сутолоке я смог подойти так близко, что слышал каждое их слово. Дреббер сказал, что у него есть одно дельце, пусть Стэнджерсон его подождет, он скоро вернется. Стэнджерсон стал возражать — напомнил, что они договорились всюду ходить вместе. Дреббер ответил, что дело у него деликатное и он должен идти один. Я не расслышал, что Стэнджерсон сказал в ответ, но Дреббер разразился ругательствами — Стэнджерсон, мол, всего лишь слуга и не имеет права ему указывать. Секретарь понял, что спорить бесполезно, и предложил, если они пропустят последний поезд, встретиться в пансионе «Хэллидей». На это Дреббер ответил, что будет на платформе задолго до одиннадцати, и зашагал прочь.

Наконец-то настал тот миг, которого я ждал долгие годы. Враги мои были в моей власти. Разлучившись, они сами лишили себя последней защиты. Спешить я, однако, не стал. У меня уже был разработан план действий. Что толку в мести, если твой обидчик не узнает, кто нанес ему удар и за что его настигло возмездие? Я хотел, чтобы злодеи успели понять, за какой именно грех их наказывают. За несколько дней до того один джентльмен, присматривавший за строениями на Брикстон-роуд, обронил в моем кэбе ключ от пустого дома. Он хватился в тот же вечер, и ключ я ему вернул, однако успел снять с него слепок и заказать дубликат. Теперь в этом огромном городе был как минимум один укромный уголок, в котором, я знал, мне никто не помешает. Оставалось решить одну непростую задачу — заманить туда Дреббера.

Дреббер зашагал по улице, заглянул в пару распивочных и в каждой провел не меньше получаса. Выйдя из последней, он уже нетвердо стоял на ногах — значит, выпил немало. Потом он остановил кэб, ехавший прямо перед моим. Я двинулся за ними следом, лошадь моя практически касалась мордой его возницы. Мы переехали через мост Ватерлоо, долго петляли по улицам, пока, к моему удивлению, не оказались опять перед их прежним пансионом. Я представления не имел, зачем ему понадобилось возвращаться, однако обогнал их и остановился ярдов на сто дальше. Дреббер вошел, отпустив кэб. Дайте мне, пожалуйста, стакан воды. Столько говорить — в горле пересохло.