Артур Конан Дойл - Этюд в багровых тонах (др.перевод+иллюстрации Гриса Гримли)

К полудню второго дня их скудный запас пищи подошел к концу. Однако Джефферсона Хоупа это не сильно беспокоило, потому что в горах такое было обычным делом и ему не раз приходилось добывать себе пропитание с помощью ружья. Выбрав укромный уголок для стоянки, он сложил горкой несколько сухих веток и развел яркий костер, подле которого его спутники могли согреться, потому что находились они на высоте пяти тысяч футов над уровнем моря и воздух здесь был сухим и морозным. Стреножив лошадей и попрощавшись с Люси, охотник закинул за спину свое ружье и отправился на поиски какой-нибудь добычи. Обернувшись, он бросил взгляд на старика и девушку, которые склонились над костром, позади них спокойно стояли три лошади. Затем, свернув за скалу, он потерял их из виду.

Он прошел мили две, перебираясь из одного ущелья в другое, — и все тщетно, хотя по царапинам на коре деревьев и по некоторым другим признакам он заключил, что в этих местах живет немало медведей. Наконец после трех часов бесплодных поисков, упав духом, он решил возвращаться ни с чем, но вдруг увидел перед собой нечто такое, отчего его сердце радостно забилось.

На краю крутой скалы, в трех-четырех сотнях футов над ним, стояло напоминающее овцу животное, которое, впрочем, имело пару огромных рогов. Этот снежный баран — а это был именно он — являлся, похоже, дозорным стада, которого снизу охотнику было не видно. К счастью, баран смотрел в другом направлении и не заметил опасности. Джефферсон Хоуп лег на живот, пристроил ружье на камне и долго целился, прежде чем нажать на курок. Баран взвился на месте, сделал еще несколько шагов по краю обрыва и рухнул вниз.

Баран оказался слишком большим и тяжелым, чтобы нести его целиком, поэтому охотник взял лишь баранью ногу и часть бараньего бока. Дело было уже к вечеру, и Джефферсон Хоуп, взвалив добычу на плечи, поспешил назад, к лагерю. Однако, едва начав свой обратный путь, он обнаружил, что все далеко не так просто. Выяснилось, что в охотничьем пылу он забрел в места совсем ему незнакомые, и теперь не очень-то понятно, как вернуться назад. Ущелье, где он находился, разделялось на несколько лощин, которые были так похожи одна на другую, что отличить их было невозможно. Пройдя по одной из лощин около мили, Джефферсон Хоуп оказался у совершенно незнакомой ему горной речушки. Сообразив, что выбрал неверный путь, он вернулся и пошел по другой лощине, но результат был таким же. Быстро надвигалась ночь, и уже почти в полной темноте он нашел наконец знакомую ему лощину. Но и тут было нелегко отыскать верную тропу, так как луна еще не взошла, а нависавшие с обеих сторон склоны лишь усугубляли и без того почти безнадежное дело. Однако молодой человек, с тяжелой ношей на плечах и утомленный долгими поисками, продвигался все дальше и дальше, поддерживая свой дух мыслью о том, что каждый шаг приближает его к возлюбленной девушке и что он несет с собой запас провизии, которого хватит до конца пути.

Наконец Джефферсон Хоуп добрался до того самого ущелья, где оставил своих спутников. Даже в темноте он узнал очертания скалы, которая прикрывала вход в ущелье. Наверняка, ожидая его, они тревожатся, думал он, ведь он отсутствовал почти пять часов. На душе у него стало легко, он приложил руки ко рту и, возвещая о своем возвращении, издал радостный клич, который эхом покатился по горам. Охотник замолк и прислушался в ожидании ответа. Однако, кроме этого многократного эха в диком, безмолвном ущелье, ухо не уловило больше ни звука. Он крикнул еще раз, погромче, и вновь не услышал ни звука от своих друзей, которых оставил здесь совсем недавно. Его охватил неизъяснимый, безымянный страх. В смятении духа Хоуп бросил свою драгоценную добычу на камни и поспешил дальше.

Завернув за скалу, он тут же увидел место, где разжигал костер. Там еще тлели головешки, но, по-видимому, с тех пор как он ушел, за костром никто больше не следил. Вокруг стояла все та же мертвая тишина. Подозрение переросло в уверенность, и Хоуп устремился вперед. Подле догорающего костра не было ни одной живой души — ни лошадей, ни старика, ни девушки. Все они исчезли. Было ясно одно: за время его отсутствия здесь случилась страшная беда — беда, которая касается их всех и которая не оставила после себя никаких следов.