Гилберт Честертон - Черный кот. Три орудия смерти (сборник)

Мужчина, сидящий напротив Пиньона, улыбнулся, а здоровяк справа от него, обернувшись, издал некое подобие смешка.

– Сразу видно, что вы никогда не общались с миссис Праг.

– Не понял, вы это о чем? – растерялся Пиньон, и на сей раз рассмеялись все остальные.

– Поговаривают, что она его незамужняя тетка и заботиться о ней его долг… – начал было один из мужчин, но другой ворчливо его перебил:

– Почему ты называешь ее незамужней теткой, если она похожа на…

– Вот именно, вот именно, – несколько поспешно откликнулся первый, – и вообще, если уж на то пошло, почему ты говоришь, что она «похожа»?

– Но ее речь! – простонал его приятель. – А Марильяк готов терпеть ее часами!

– А ее пьеса! – поддержал его первый мужчина. – Марильяк высиживает все пять смертоубийственных актов. Если это не мученичество…

– Неужели вы не понимаете? – с волнением в голосе воскликнул человек в поношенной одежде. – Граф культурный и, я бы сказал, даже образованный человек. Помимо того он католик и терпеть не может алогичности. И тем не менее, он упорно гнет свою линию. Он высиживает пять или шесть актов по-настоящему современной интеллектуальной проницательной драмы. В первом акте она заявляет, что не будут больше возводить женщину на пьедестал. Во втором акте сообщает, что не будут больше помещать женщину под стекло. В третьем мы узнаем, что женщина больше не будет игрушкой в руках мужчины, а в четвертом, что она не будет его рабыней. Словом, сплошные clichés [34]. А перед графом еще два акта, в которых она не будет никем иным, а также рабыней в собственном доме или отщепенкой, которую из этого дома вышвыривают на улицу. Он посмотрел все это шесть раз и глазом не моргнул. Он даже зубами ни разу не заскрежетал. А чего стоит речь миссис Праг! Первый супруг ее вообще не понимал, глядя на второго мужа, можно было предположить, что он способен ее понять, и только третий производил впечатление понимающего человека, словно там есть что понимать. Все вы знаете, что такое законченный самовлюбленный идиот. Но он даже подобных идиотов терпит с удивительной готовностью.

– Вообще-то, – произнес здоровяк в свойственной ему угрюмой манере, – можно сказать, что он выдумал современное искупление. Искупление скукой. По сравнению с этим власяницы и пещеры отшельников в унылой глуши не такое уж мучительное испытание для нервов современного человека.

– Послушать вас, – задумчиво произнес Пиньон, – так я шел по следу искателя наслаждений, а набрел на перевернутого с ног на голову отшельника. – Он погрузился в молчание, а затем неожиданно добавил: – Неужели все это правда? Как вы о таком узнали?

– Это довольно длинная история, – ответил мужчина, сидевший напротив. – Если честно, Марильяк позволяет себе одно застолье в году, на Рождество, когда он ест и пьет то, что ему на самом деле нравится. Я впервые увидел его в неприметном пабе в Хокстоне. Он ел рубец с луком и пил пиво. Как-то так вышло, что между нами завязалась доверительная беседа. Надеюсь, вы понимаете, что у нас с вами доверительная беседа?

– Разумеется, я не собираюсь публиковать то, о чем мы говорим, – ответил журналист. – Если бы я это сделал, меня сочли бы умалишенным. В наши дни к подобному безумию относятся отнюдь не с сочувствием. Честно говоря, я удивлен тем, что оно вас так увлекает.

– Видите ли, – ответил человек, сидящий напротив, – я поведал ему о себе. В некотором смысле наши истории оказались схожими. А потом я представил его своим друзьям, и он стал президентом нашего маленького клуба.

– О, – растерянно произнес Пиньон, – я и не знал, что у вас свой клуб.

– Понимаете, нас всех связывает то, что в отдельные моменты жизни мы, как и Марильяк, выглядели хуже, чем есть на самом деле.

– Да уж, – с кислым видом пробормотал здоровяк. – Всех нас не поняли, как миссис Праг.

– Но клуб непонятых мужчин не настолько безрадостен, как это может показаться, – продолжал его друг. – С учетом того, что черные и омерзительные преступления не оставили от нашей репутации камня на камне, мы тут настоящие весельчаки. Суть деятельности нашего клуба заключается в том, что мы посвятили себя детективным историям, или, если угодно, детективным услугам нового типа. Мы стремимся раскрыть не преступления, но потаенные добродетели. Порой, как в случае с Марильяком, они скрыты искуснейшим образом. И вы можете с полным правом утверждать, что мы научились утаивать и свои собственные добродетели, причем делаем это блестяще.