Джо Алекс: Тихая, как последний вздох

«Прекрасное утро, — подумал он. — В полдень будет зной, даже сейчас жарко. Подобное утро редко бывает у нас в Англии, а этот старый шут выбрал именно такой день. Уж не вообразил ли он, что я туда поеду?»

Джордан Кедж тихо выругался. Уже с первой минуты по прочтении письма он знал, что поедет.

Прошло тридцать пять лет с той поры, как он издал свою первую кишу, которая сразу же принесла определенный успех. Позже успехов было больше и меньше, но и по сей день он остался читаемым автором. С тем только, что в последние годы Кварендон печатал лишь время от времени переиздания его старых романов, которые все еще находили своего читателя, но сам Джордан Кедж знал лучше, чем кто-либо, что он уже не в состоянии придумать интересное убийство и логически точную, неожиданную развязку. Закончив работу над двумя последними книгами, он швырнул их в камин. Он боялся. И не мог забыть того, что Дороти Ормсби написала о его последнем изданном романе:

«Джордан Кедж, кажется, утратил способность логически точно вести своих героев и строить ситуации, которые могли бы всерьез приковать внимание читателя классического детективного романа. А жаль, потому что когда-то он писал лучше, и не следовало бы ему рисковать своей популярностью, для создания которой он много лет столь успешно работал. Не думаю также, что он мог бы перейти на триллеры, ибо книги его никогда не грешили избытком напряжения и мгновенными сменами ситуаций».

После этой рецензии Джордан Кедж возненавидел Дороти той банальной, жуткой ненавистью, которая не пощадила неизмеримо более выдающихся, чем он, писателей, проклинающих в душе неизмеримо более выдающихся, чем она, критиков.

Но еще большую, почти неосознанную ненависть ощущал он, читая Аманду Джадд. Она была молода, полна блестящих идей и, казалось, процесс творчества не представляет для нее ни малейшей трудности. В течение последних трех лет каждая ее книга становилась сенсацией на рынке.

Она быстро поднималась по семицветной дуге радуги, по которой он спускался вниз, к линии горизонта.

«Я стар, — подумал Джордан, — и я устал. Но я еще покажу им всем. Надо только немного собраться».

Он снова вздохнул. Потом встал и двинулся по газону к открытым дверям террасы. Надо взглянуть, что в том буклете. Хоть Джордан и старался не думать об этом, но больше всего сейчас ненавидел он самого себя.

Конечно, он поедет, чтобы быть там, среди самых лучших, чтобы послушно исполнить желание Кварендона, всем улыбаясь и отчаянно стараясь не позволить миру забыть о нем, ибо вот он здесь — все еще существует и все еще входит в элиту детективных писателей Англии, — он, старый, уставший человек. Джордан вошел в комнату, сел в кресло и взял буклет. Он медленно прочел его, а закончив чтение, сомкнул веки. Некоторое время он сидел совершенно неподвижно. Потом внезапно вздрогнул и открыл глаза. Улыбка тронула уголки его губ.

— Посмотрим… — прошептал он. — Еще посмотрим.

Джордан Кедж встал и начал прогулку вдоль и поперек ковра. По-прежнему улыбаясь.

Безукоризненно одетый молодой человек тихо вошел в кабинет. Бесшумно ступая по пушистому ковру, он приблизился к огромному блестящему столу, за которым сидел сэр Гарольд Эддингтон, заместитель министра. Пачка писем тихо опустилась на пустой поднос.

— Утренняя почта, сэр.

Эддингтон кивнул и остановил уходившего молодого человека движением поднятой руки.

— В десять придут эти люди из Таможенного департамента, чтобы обсудить проект новых тарифов. Прошу впустить их немедленно. Надо, наконец, принять решение.

— Да, сэр.

— Пожалуй, это все, Джонни, — он улыбнулся и снова кивнул головой.

Молодой человек исчез за дверью. Эддингтон подвинул к себе поднос.

К счастью, почта была уже отобрана и большинство писем пошло прямо в соответствующие отделы министерства. О содержании некоторых из них, требующих от него принятия решения, он узнает во время совещания в понедельник. На подносе обычно оставались либо очень важные дела, либо личные. Он обратил внимание на большой конверт, лежавший наверху пачки посланий и распечатал его:

«Дорогой Гарольд,

надеюсь, что несмотря на твою огромную занятость в Министерстве внутренних дел, ты все же пожелаешь принять участие в небольшом торжестве, которое…»

Он прочел письмо до конца и положил на стол. Затем нахмурил брови, плотно закрыл глаза, быстро открыл их и потряс головой, словно желая проснуться.