Джо Алекс - Смерть говорит от моего имени

Ветер вынес теперь оконные занавески на сцену, и они трепыхались, как флаги. Лампы стали постепенно накаляться, потом загорелись, и свет их, отражаясь от белых, голых стен декорации, бил зрителям прямо в глаза. В огромные двери в центре задника вошел тот, которому предстояло передать миру мысли и идеи Старика.

Вошел Оратор. Одет он был точно так же, как и Старик, но маски на нем не было. Большая черная шляпа покрывала его голову. И только теперь разыгралась настоящая драма. Изо рта Оратора вырвалось нечленораздельное бормотание. Несколько раз приступал он к тому, что должно было стать его речью. Потом смирился и беспомощно огляделся по сторонам. Подле него стояла огромная черная доска. Оратор взял мел в левую руку и попробовал писать, но и буквы стали складываться в такое же бормотание, содержанием которого могло быть только одно: «Ни в чем нет никакого смысла, существование человека бессмысленно, оно трагично из-за его бессилия действовать и его бессилия договориться…»

Занавес медленно опускался. Какое-то время в зале еще удерживалась сосредоточенная тишина. И наконец она взорвалась громом рукоплесканий.

Занавес взметнулся ввысь, посреди сцены стоял Оратор. Овации явно предназначались ему как режиссеру этого потрясающего спектакля. Оратор — Генри Дарси — сдержанно поклонился. Но публика не переставала аплодировать. Ждали двух героев вечера.

Занавес упал и вновь пошел вверх. Из левой кулисы на сцену легкой, молодой походкой вышла Эва Фарадей. Маску она держала перед собой. Актриса стояла выпрямившись, давая публике возможность рассмотреть свое красивое, чистое лицо, так не похожее на то, которое она держала в руке и которое еще минуту назад казалось чуть ли не ее собственным. Рукоплескания опять загремели и стихли. А потом снова набрали силу.

— Вин-си! — раздался чей-то крик, его поддержали другие голоса: — Вин-си! Вин-си! Вин-си!

Все взгляды обратились к правой кулисе, из которой, по законам сценической симметрии, он должен был выйти.

Занавес упал еще раз и еще раз поплыл вверх, но на сцене по-прежнему были только Эва Фарадей и Генри Дарси. Публика аплодировала неутомимо. Восклицанья «Вин-си! Вин-си!» сбивали ритм рукоплесканий и снова растворялись в них. Еще трижды поднимался и опускался занавес, Эва Фарадей и Генри Дарси стояли неподвижно, словно пристыженные овацией, устроенной отсутствующему. Наконец занавес опустился в последний раз. В зале зажгли свет. Стивен Винси так и не появился. Несколько разочарованная публика неспешно двинулась к выходу.

— Странно все-таки, — говорила Кэролайн, просовывая руку в рукав пальто, которое подавал ей Паркер, — вроде бы для людей, так упорно добивающихся признания публики, появление на сцене в минуты подобного триумфа должно быть настоящим удовольствием. Я много раз видела Винси, и у меня сложилось впечатление, что ему это ужасно нравится. На некоторых спектаклях он даже вел себя немного старомодно. Прикладывал руку к сердцу, кланялся низко, как это делали актеры в прошлом веке. А ведь такую стихийную овацию и припомнить трудно. Зал ведет себя подобным образом нечасто. А Винси сегодня не вышел.

— Может, у них это такие штучки… — предположил Алекс. — Если уж, мол, я вам так нравлюсь, сделаю-ка вид, будто мне ваши хлопки безразличны. И тогда, дескать, помимо восхищения я заслужу и ваше уважение. Может, он и так рассуждает. А может, просто куда-нибудь торопился? На свидание или на поезд?

Они вышли в толпе зрителей, возбужденных еще больше, чем в антракте. Сели в машину. Клуб «Зеленое перо», членом которого состоял Алекс, был довольно далеко от Камерного театра, и они добрались туда только через четверть часа. Ехали молча, каждый думал о спектакле. Только когда устроились за столиком на удобных, мягких стульях и Алекс заказал закуску, настроение поднялось.

— Я вам очень признательна за приглашение, — начала разговор Кэролайн, обращаясь к Паркеру. — Незабываемый вечер. Думаю, мы еще не раз вспомним его… Да, но я забыла, что наша экспедиция скоро отправляется в путь… — Она задумалась на мгновенье, а потом посмотрела на Алекса. — А может, господа, вы приедете туда, когда инспектор получит отпуск?

Паркер улыбнулся.

— Мы знакомы без малого двадцать лет, вот этот самый Джо Алекс и я, вместе пережили тысячи печальных и веселых приключений. Но в Иране вместе еще не бывали. Я, разумеется, не говорю об удовольствии, какое доставила бы мне встреча с вами. Программа экспедиции уже разработана и утверждена? Я о том, знаете ли вы уже, что́ хотите откопать и где конкретно?