Валерий Смирнов - Ловушка для профессионала

— Ты бы лучше сидел в офисе, — подсказываю Коте, как себя вести.

— Я еду к Константину, — отрезал Котя, наплевать на любопытство возможных слушателей нашего разговора.

— Моему начальнику отдела снабжения? — прихожу к нему на помощь.

— Вот именно.

— Котя, ты бы лучше не совался, — пробормотал я.

— Нет, — отрезал Гершкович. — У меня не так много надежных партнеров, как может показаться. И я не собираюсь терять хотя бы одного из них.

Не мог же я сказать Коте, что он обострит ситуацию. Потому, что прокурор тут же сделает вид, мол, полностью согласен с вами, господин губернатор. В самом деле, разве он возразит губернатору: дескать, извините, я тут по старым делам свидетеля убрать должен, у меня трудовые взаимоотношения с одной всесоюзной компанией. Так что, господин губернатор, смерть генерального директора «Козерога» — это моя путевка в жизнь. За такой ответ Константин Николаевич ему сразу задницу разорвет без моей помощи. Значит, нужно выигрывать время, пока прокурор перестроится, сделает вид — моя жизнь ему без надобности. Но что он взамен может потребовать — прекрасно понимаю. И тогда выйдет, что впервые в жизни кто-то сумеет меня победить. Однако я не слишком надеюсь на губернаторскую подмогу, да и счастливое продолжение собственной биографии в случае прокурорской переигровки не устраивает. Моя судьба может зависеть только от воли одного человека — и не иначе. Иначе жить не стоит.

Господину губернатору и мэру тоже будет не сладко, радуюсь, по крайней мере, такому обстоятельству. Всю операцию, которую творил прокурор руками дохлого Чируса, придется заново начинать. Я примерно догадываюсь, каким образом Гершкович обвиноватит прокурора. В конце концов, зря что ли они о судьбе Чируса так беспокоились, а тут из-за элементарной несдержанности этого законника президент «Витязя» копыта в сторону отбросил. Жалость какая…

В отличие от руководства города, себя я пожалеть не успел. Уж слишком разогнал машину Олег. Свет фар скользнул по корявой надписи, сделанной мелом «Стопов нет. Поворотов нет». И я тут же заорал:

— Тормози!

Рэмбо и без команды сбросил ногу с педали газа, до отказа выжал тормоз, и «Волга» пошла юзом в надвигающийся на нас тракторный прицеп, стоящий на трассе. Я попытался открыть дверь машины, но не успел, потому что моя голова уже стремительно приближалась к лобовому стеклу.

Нога была обута в коричневый ботинок, с царапинами на носке. Выше коричневого ботинка шла тщательно отглаженная брючина с шевроном, полуприкрытая белым халатом с дыркой. Я попытался подняться, но не смог. Голова раскалывалась, в ней словно поселились кузнец с подмастерьем, и они монотонно били кувалдами по вискам. Я пошевелил кончиками пальцев ног, вроде бы целы. Грудная клетка болела чуть меньше, чем голова, но левая рука отказывалась повиноваться.

Мое шевеление под бросающей яркий свет лампочкой без плафона не осталось без внимания. Сидящий в углу комнаты мент резко вскочил, хлопнул дверью, и мне тут же показалось, что в голову ударила взрывная волна. Я закрыл глаза, но уже не мог сосредоточиться. Боль наплывала волнами со всех сторон, и сопротивляться ей, по— видимому, не было смысла. Даже легкое прикосновение к плечу показалось ударом увесистой дубины.

Не без труда открываю левый глаз, правый почему-то отказывается повиноваться. Возле меня стоит пухлый маленький человечек с доброй, как у деда Мороза, улыбкой. Ему бы костюм соответствующий и бороду, пытаюсь отвлечься от нарастающей боли.

— Как вы себя чувствуете? — ласково спросил Дед Мороз.

Я решил сделать вид, что уже умер, но человечек оказался настойчивым.

— Я следователь по осо…

Он не успел закончить фразы, потому что я хрипло застонал, схватился пальцами правой руки за полу его пиджака и знаком попросил приблизиться. Дед Мороз склонился ко мне, и я довольно внятно сумел поведать ему о своем самочувствии:

— Иди в жопу!

А потом пришел Рябов. Он смеялся и спрашивал: «Что же ты, облажался? Я думал, без меня справишься». За спиной Рябова стоял Костя в бронежилете, со своим «магнумом» и орал: «Всем бошки поотрываю, козлы». Костя куда-то ушел с Рябовым, а вместо них тут же возникли Снежана и Гарик. «Где мама?» — спросил я у сына. — «Вот же моя мама», — говорил Гарик и показывал на Снежану. — «Тебе плохо?» — раздался тихий голос откуда-то сверху. Я попытался разглядеть, но не сумел. — «Мама, мне хорошо. У меня все в порядке», — весело откликнулся я. — «А у вас там как?» — «Лучше, чем на земле», — растаял где-то вдалеке голос мамы, и тихая музыка закружила в танце Олега-Рэмбо и ту самую женщину, которую я как-то видел вместе с Ляховым в рябовском «Трактире», с еще целой головой. Чирус тыкал в мою грудь пальцем и приглашал: «Приезжай на Гавайи. Там такие девочки». Красивые девочки на Гавайях; возле меня уже стояли медсестры, одетые в эротическом белье из торгового дома «Гермес», и одна из них, подняв шприц, говорила грубым мужским голосом: «Ему нужно сделать укол». — «Не стоит», — сказал Дед Мороз. — Пусть сдыхает». И по телу снова полыхнула боль…