Кэрол Дуглас - Танец паука

Мы преодолели несколько ступенек, ведущих ко входу. Услужливый дворецкий распахнул перед нами двери. Изнутри дом выглядел совсем иначе, чем представлялось снаружи, что показалось мне интересной характеристикой его обитателей. Стены из светлого камня украшала резьба наподобие бахромы. За вычурными дверьми простирался коридор футов этак шестьдесят [10], где на снежно-белом каменном полу лежали темные ковры.

– Нужно поторопиться! – подгонял меня мистер Уилсон.

– Для начала мне надо узнать, какая из комнат нам нужна.

– Вон та! Впереди! Справа.

– Первая или вторая дверь?

Мистер Уилсон бросил обеспокоенный взгляд на бесстрастного дворецкого, который взял наши шляпы и мою трость.

– Вторая.

Кивнув, я двинулся вдоль коридора прямо по камню, чтобы не оставлять на ковре лишних следов.

– А первая дверь слева?

– Зал Гринлинга Гиббонса [11], используется для небольших приемов или встреч с посетителями днем.

Стены были облицованы панелями из светлого камня, испещренными геометрическими узорами или цветочным орнаментом.

– Гринлинг Гиббсон? – спросил я. – Не он ли написал трактат о Древнем Риме?

Мистер Уилсон взглянул на меня с изрядной долей удивления, обычно присущего моему доброму другу Уотсону:

– Нет, он жил в семнадцатом веке, был прославленным скульптором и резчиком, никакого отношения к римлянам не имеет.

– Ясно. – Все эти декоративные финтифлюшки, на мой взгляд, слишком тривиальны. – А та комната, куда мы спешим?

– Бильярдная, сэр.

– Хм. – Вряд ли можно ожидать чего-то поистине ужасного в столь фривольном месте, как бильярдная. Пока что полы были неутешительно чистыми, на их поверхности не разрешалось осесть ни пылинке. Наверняка ковры в этом доме чистят одним из дьявольских электрических приспособлений, столь любимых американцами, – тех, что засасывают и заглатывают все, что могло бы оказаться уликой.

Как раз тогда, когда я обратил внимание на потрясающие размеры дома, по огромной лестнице справа спустилась крупная дама. Она была прекрасна и внушительна, как статуя Свободы в Нью-Йоркской гавани, и одета в роскошное платье по последней парижской моде, которое, однако, не скрашивало выдающуюся вперед нижнюю челюсть, говорившую о бульдожьей хватке.

Мой провожатый, увидев ее, застыл на месте, а я наблюдал за величественным приближением хозяйки с тем же благоговением, с каким придворные ожидают, когда с ними поравняется королевская особа.

Когда дама подошла к нам, ее взгляд был устремлен исключительно на моего спутника. Уилсон склонил перед ней голову. Четкий ритм шагов хозяйки не сбился, а меня удостоили лишь взглядом, скользнувшим по моей одежде.

Двери позади нас распахнулись, впустив грохот Пятой авеню. Я услышал, как дворецкий тихонько сообщил, что у входа мадам ожидает карета. Затем двери снова закрылись, и мы остались стоять в гробовой тишине. Слышно было, как мистер Уилсон сглотнул.

– Миссис Вандербильт, как я понимаю?

Он лишь кивнул. Подозреваю, мистер Уилсон не расстроился бы, если бы какая-нибудь таинственная сила унесла миссис Вандербильт прочь от всех нас. Америка гордится своим эгалитаризмом, но мне вдруг пришло в голову, что здешние светские львицы столь же деспотичны, как государыни Российской империи.

Кроме того, меня поразила разница между двумя американками – миссис Вандербильт и мадам Ирен Адлер. Миссис Нортон одевалась куда интереснее, хотя и не менее дорого, но миссис Вандербильт двигалась так, словно повелевала любым существом, попавшим в поле ее зрения, будь то человек или мышь. Ее взгляд будто низводил человека до размеров мыши. Мадам Ирен тоже умела командовать, но она не пыталась стереть с лица земли всех окружающих – достаточно вспомнить, с какой заботой она отнеслась к раненому священнику, роль которого я исполнил, чтобы попасть в ее дом, когда мы впервые встретились два года назад.

Сыграй я ту же роль в присутствии миссис Вандербильт, она села бы в свою карету, без зазрения совести наступив на меня вместо подножки.

Я начинал подозревать, что американским женщинам, как и всем женщинам в мире, нельзя доверять, но эти еще и жестоки, как росомахи.

– Сюда, сэр.

Мой провожатый вытер платком испарину с румяных щек. Пока мы шли по широкому коридору, стук наших каблуков был единственным звуком во всем этом дворце.

Когда мы миновали огромную изогнутую лестницу, по которой спустилась миссис Вандербильт, я заметил ребенка, похожего на черноволосого эльфа, – худенькую девочку-подростка, которая скорчилась на верхней площадке и задумчиво смотрела на нас. По роду деятельности мне приходилось бывать и в грандиозных залах, и во дворцах, но нигде не царила столь гнетущая атмосфера, как в особняке Вандербильтов, несмотря на всю сияющую белизну его фасада.