Агата Кристи - Том пятый. Выпуск II

Внезапно старая леди остановилась, наклонилась и яростно выдернула из клумбы вьющийся зеленый стебель.

— Проклятые вьюнки! Самый отвратительный сорняк! Разрастается в мгновение ока, душит цветы… И от него не избавиться: слишком далеко во все стороны пускает корни.

И мисс де Хэвилэнд яростно втоптала каблуком в землю зеленый стебелек.

— Это нехорошее дело, Чарлз Хэйворд, — она посмотрела в сторону дома. — Что думает обо всем этом полиция? Наверное, я не должна задавать такие вопросы. В голове не укладывается, что Аристид отравлен — трудно представить его мертвым. Я никогда не любила его — никогда! Но не могу свыкнуться с мыслью, что он умер… Без него дом как-то… Опустел.

Я промолчал. Несмотря на резкий, отрывистый тон, Эдит де Хэвилэнд, похоже, собиралась погрузиться в воспоминания.

— Как раз думала сегодня утром… Я живу здесь давно. Уже больше сорока лет. Приехала сюда после смерти сестры. Он попросил меня. Семеро детей — и младшему только год. Не могла же я допустить, чтобы их воспитывал этот грек? Нелепый брак, конечно. Я всегда подозревала — он просто… Околдовал Марцию. Безобразный маленький иностранец! Но мне он предоставил полную свободу действий — что правда, то правда. Няни, гувернантки, школы. И нормальная здоровая пища для детей — не та острая отрава, к которой привык он .

— И вы с тех пор так и жили здесь? — пробормотал я.

— Да. Как ни странно… Я могла бы уехать, конечно, когда дети выросли… Наверное, я просто привязалась к парку. И потом еще Филип. Если человек женится на актрисе, ему трудно рассчитывать на нормальную семейную жизнь. Не понимаю, зачем актрисы обзаводятся детьми. Сразу после рождения ребенка они срываются с места и уезжают на гастроли в Эдинбург или еще куда-нибудь, по возможности подальше от дома. Филип принял единственно разумное решение: перебрался сюда со всеми своими книгами.

— А чем занимается Филип Леонидис?

— Пишет книги. Ума не приложу почему. Их никто не читает. Бесконечные описания малоизвестных исторических фактов. Вы, наверное, никогда даже не слышали об его книгах?

Я подтвердил это предположение.

— Просто у него слишком много денег, — сказала мисс де Хэвилэнд. — Большинство людей вынуждены отказаться от всякой дури и зарабатывать себе на хлеб.

— А разве книги не приносят ему дохода?

— Конечно, нет. Филип считается крупным специалистом по определенным историческим периодам — но это все. Правда, он и не стремится извлекать доход из своих писаний. Аристид выделил ему — это совершенно невероятно! — сто тысяч фунтов. Во избежание налога на наследство. Аристид вообще всех сделал независимыми в финансовом отношении. Роджер руководит крупной фирмой по поставкам товаров. У Софии — весьма приличное содержание. Младшие внуки получат деньги по достижении совершеннолетия.

— Значит, от его смерти никто не выигрывает?

Старая леди странно взглянула на меня:

— Почему? Выигрывают все. Все получат денег еще больше. Но любой вполне мог получить денег еще больше, чем имеет, попроси он об этом Аристида.

— Вы подозреваете кого-нибудь, мисс де Хэвилэнд?

Она ответила характерным для себя образом:

— Конечно, нет. Все это страшно расстроило меня. Не очень приятно предполагать, что по дому расхаживает новоиспеченный Борджиа. Полиция, наверное, вцепится в бедную Бренду.

— Вы полагаете, полицейские ошибаются в своих подозрениях?

— Я просто не знаю. Я всегда считала Бренду существом исключительно тупым и заурядным. Я представляю себе отравителя несколько иначе. Но с другой стороны, когда молодая женщина двадцати четырех лет выходит замуж за восьмидесятилетнего старика, совершенно очевидно — она делает это из-за денег. В обычном случае она могла бы рассчитывать вскоре оказаться молодой богатой вдовой. Но Аристид был исключительно крепким стариком. Болезнь его не прогрессировала. Казалось, он проживет до ста лет по меньшей мере. Наверное, Бренда просто устала ждать…

— И в этом случае… — начал я и остановился.

— И в этом случае, — резко подхватила мисс де Хэвилэнд, — все раскладывается более-менее удачно. Неприятно, конечно, что история получит огласку. Но в конце концов, Бренда не принадлежит к нашей семье.

— А других предположений у вас нет? — спросил я.

— А какие другие предположения у меня могут быть?

Но у меня было подозрение, что под потрепанной фетровой шляпой скрывается гораздо больше мыслей, чем я уже знал.