Агата Кристи - Том десятый. Выпуск II

– Я не хочу сказать, – продолжал Ланс, – что он мошенник, нет, такого нет и в помине. Но как сорвать куш, он знает.

– Иногда, – сказала Пэт, – мне кажется, что я их ненавижу – тех, кто знает, как сорвать куш. Однако ты его любишь, – добавила она. Не спрашивая, а утверждая.

Ланс задумался над ее словами, потом с удивлением ответил:

– Знаешь, дорогая, наверное, ты права.

Пэт рассмеялась. Повернув голову, он взглянул на нее. Чуть прищурился. Какая она все-таки прелесть! Он ее обожал. Ради нее игра стоила свеч.

– В каком-то смысле, – сказал он, – ехать туда страшно. Городская жизнь. В пять часов восемнадцать минут – дома. Такая жизнь не по мне. Мне как-то уютнее среди изгнанников и банкротов. Но, наверное, приходит время, когда надо бросать якорь. А если мы будем вместе, это принесет мне радость. Раз уж старик пошел на мировую, не воспользоваться этим просто грех. Я здорово удивился, когда получил от него письмо… Чтобы Персиваль замарал свою репутацию – уму непостижимо! Но доложу тебе, Перси всегда был себе на уме.

– Боюсь, – заметила Патриция Фортескью, – что твой брат Персиваль мне вряд ли понравится.

– Я не хочу тебя против него настраивать. Просто мы с Перси никогда не ладили – только и всего. Я свои карманные деньги просвистывал, он складывал. У меня были друзья с сомнительной репутацией, но все люди занимательные, Перси заводил «полезные связи». Мы были с ним как две противоположности. Я всегда считал его недотепой, а он… знаешь, иногда мне кажется, что он меня просто ненавидел. Сам не знаю почему…

– А я, кажется, понимаю…

– Правда, дорогая? Ты у меня такая сообразительная. Знаешь, меня всегда занимала одна мысль… мысль фантастическая, но…

– Какая? Говори.

– А вот какая: не Персиваль ли подстроил всю эту историю с чеком – когда старик турнул меня из дому и рвал на себе волосы, что раньше дал мне долю в фирме и, стало быть, не мог лишить меня наследства. Ведь самое забавное в том, что этот чек я не подделывал. Хотя был случай, когда я выбрал из кассы все деньги и поставил их на лошадку. Я тогда был уверен на все сто, что выиграю, и, в конце концов, деньги эти принадлежали мне. А вот чек я не подделывал. Сам не знаю почему мне пришла в голову эта дурацкая идея, будто это дело рук Персиваля.

– Но ему-то какая выгода? Ведь чек был выписан на твое имя.

– Тебе непонятно. Вроде бы он тут ни при чем, не так ли?

Пэт резко вскинула голову.

– Ты хочешь сказать, он тебя подставил, чтобы тебя вытурили из фирмы?

– Мысли такие были. Мерзко все это. Ну да ладно. Интересно, что скажет старина Перси, когда увидит, что блудный сын вернулся. Вот уж выпучит свои тусклые вареные виноградины!

– Он знает, что ты приезжаешь?

– Не удивлюсь, если и слыхом не слыхивал. У старика, знаешь ли, своеобразное чувство юмора.

– Чем твой брат так прогневил отца?

– Самому интересно. Чем-то он старика здорово зацепил. Я по отцовским письмам понял.

– Когда ты получил от него первое письмо?

– Четыре… нет, пять месяцев назад. Напустил туману, но одно я понял четко – он предлагал мне раскурить трубку мира. «Твой старший брат во многом оказался несостоятельным». «Ты отдал дань молодости, пора и остепениться». «Могу тебе обещать, что в деньгах ты не прогадаешь». «Буду рад видеть тебя и твою жену». Знаешь, дорогая, мне кажется, тут немалую роль сыграл наш с тобой брак. Отцу польстило, что я женился на девушке, стоящей на социальной лестнице выше меня.

Пэт засмеялась.

– Это на какой же ступеньке? Аристократы, они же – подонки общества?

Он ухмыльнулся.

– Вот-вот. Только у подонков общества, в отличие от аристократов, начисто отсутствует порода. Ты еще увидишь жену Персиваля. «Передайте, пожалуйста, консервы», – или рассказ о том, как ей проштемпелевали письмо – ничего умнее от нее не услышишь.

На сей раз Пэт не засмеялась. Она задумалась о женщинах, с которыми ей придется общаться. Эту сторону вопроса Ланс во внимание не принимал.

– А твоя сестра? – спросила она.

– Элейн? Она ничего. Была совсем девчонкой, когда я уехал из дому. Восторженная энтузиастка, хотя, возможно, уже повзрослела. Ко всему относится очень серьезно.

Характеристика была не очень обнадеживающей. Пэт спросила:

– Она тебе совсем не писала… после того, как ты уехал?

– Я не оставил адреса. Да она бы все равно не стала писать. Дружной семьей нас не назовешь.

– Вижу.

Он искоса взглянул на нее.

– Что, не по себе стало? Из-за моей семьи? Чепуха. Жить с ними под одной крышей мы не будем. Купим где-нибудь уютный домик. Лошади, собаки, все такое.