Эллен Макклой - Макклой Э. Убийство по подсказке. Уэстлейк Д. «361». Макдональд Д. Д. «Я буду одевать ее в индиго»

Тот неуклюже топтался на месте, быстро переступая ногами, чтобы удержать равновесие, и, что-то бормоча, тряс головой. Дэвид Саундерс сидел на земле, раскачиваясь из стороны в сторону, прижимая руку к нижней части груди и тоненько и пронзительно постанывая.

Я захлопнул калитку, задвинул засов и поймал Майера за плечо. Он остановился, бешено замотал головой и протер глаза.

— Насилие вульгарно, — заявил он. — Оно меня оскорбляет.

— Но ведь ты же победил, разве нет?

— Нанеся ему беспощадный удар лбом по кулаку. Здесь подходит выражение: «Сам нарвался».

Я помог Саундерсу подняться и усадил его в белое железное кресло. Затем отвел его руку от груди. Она уже начала распухать. Когда имеешь дело со сломанными руками, трудно предсказать что-либо наверняка. Там тысяч десять нервных узлов, и если перелом их не затрагивает, то сначала ничего не чувствуешь. Но если сломанная кость или кости задевают соответствующие нервы, то это настоящая агония, напрочь отбивающая способность о чем-либо думать и заставляющая балансировать на сумеречном краю обморока.

Рывком подняв Брюса с пола, я бросил его на лиловую кушетку, перевернул на живот и покрепче затянул узлы.

Придя в себя, Брюс поднял голову, потом опустил ноги на пол и сел. Поворочав челюстью, он облизнул губы, посмотрел на меня и грубоватым тоном сказал:

— Черт возьми, Макги, а вы парень не промах! Обычно люди вашей комплекции производят впечатление более медлительных.

Тут он посмотрел на Дэвида и нахмурился.

— Он сломал руку, ударив меня по голове, — пояснил Майер. — Мне очень жаль, что так получилось.

— Но он в агонии! — воскликнул Брюс. — Ему ужасно больно! Вы только посмотрите на его несчастную руку! Ему немедленно нужна медицинская помощь!

— Он ее получит, как только мы с вами немного поболтаем.

— Господи, Макги, ну о чем нам с вами говорить?!

— Предмет нашего обсуждения — почему вы так занервничали, когда я задавал вопросы о Уолтере Рокленде и девчонке Боуи?

— Разве я нервничал?

Я придвинул ногой стул и сел, разглядывая его.

— Брюси, вся беда в том, что в этих играх никогда не знаешь наверняка, что известно противоположной стороне. Роко переехал сюда по вашему приглашению и сначала попытался нагреть вас на кругленькую сумму, а потом смыться с ворохом побрякушек из вашей коллекции, но вы вовремя его раскусили и вывели из строй пикап. Он полез на вас с кулаками, но вы довольно лихо отколошматили его…

— Я никогда, никогда, никогда не прощу эту предательскую, поганую английскую суку… — Некоторое время он продолжал поливать Бекки на чем свет стоит. У него был поистине ядовитый язык.

— Ну что, закончили? Стоит ли так кипятиться по этому поводу?

— Я не могу себе позволить ввязываться в любые неприятности.

— А что, уже были случаи?

— Допустим, я случайно узнал, что кое-кто видел Уолтера Рокленда и эту вашу Боуи вместе всего неделю назад? Э… в аэропорту, когда они садились в самолет до Акапулько.

Сбивает с толку? Неплохо задумано — подкинуть мне эту идейку, глядишь, я и клюну? Может быть, это было правдой. Но как это проверить?

— Брюс, вы умный человек. Никто не знает, где сейчас Роко. Будет совсем нетрудно доказать, что он жил здесь с вами. Все это вас очень нервирует. Я ведь могу рассказать сержанту Мартинесу, как вы подрались с Роко, и поделиться с ним вашей историей о том, что Рокленд уехал в Акапулько. Полагаю, это будет легко проверить. А потом я постараюсь убедить полицию, что этот дом надо раскатать по камешку в поисках трупа Рокленда и вывернуть вас наизнанку, чтобы выяснить, что вы знаете.

— Ну ладно, ладно! Я чуть было не уехал отсюда всего через четыре месяца после приезда. У меня тогда получился совершенно дурацкий случай с машиной. Пьяный старый дурак на велосипеде врезался мне в бок и я… познал гостеприимство местной тюрьмы. Мой дорогой друг Фредди, ныне покойный, всячески старался вызволить меня оттуда, но меня продержали там целых пять дней. Похоже, полиция во всем мире считает своим долгом поиздеваться над людьми моего… э… сексуального типа. Они относились ко мне с презрением. Я не возражал. Жестокость со стороны тюремщиков можно вынести. Но каждую ночь меня запирали в общей камере с человеческими отбросами со всей Мексики, которые, разумеется, знали, кто я такой. Меня всячески оскорбляли, унижали и… использовали. После всего этого я на несколько месяцев впал в депрессию, но Фредди отговорил меня уезжать из Мексики, сказал, что то же самое могло случиться где угодно… И Уолтер Рокленд знал, что я не заявил бы об ограблении из страха, что полиция придумает еще какой-нибудь предлог, чтобы снова засадить меня за решетку. Второй раз я бы этого не вынес. Если вы, мистер Макги, способны понять мой ужас перед этой ситуацией, то я могу рассказать все остальное.