Дэн Симмонс - Пятое сердце

Сэмюель Клеменс развернул кресло-качалку, чтобы смотреть прямо на Джеймса, и сказал:

– Я обедал во Флоренции с вашим братом Уильямом всего несколько месяцев назад.

У Джеймса упало сердце.

– Вот как? – вежливо спросил он.

Разумеется, Уильям написал ему о встрече. Разумеется, Уильям счел важным сообщить, что удостоил своей беседы мужлана, который презрительно отозвался о «Бостонцах» его младшего брата Гарри. Однако под конец, после множества итальянских блюд и нескольких бутылок вина, эти два человека в одном – Марк Твен и Сэмюель Клеменс – все же произвели на Уильяма глубокое впечатление.

– Мы проговорили допоздна – пока официанты не начали стучать швабрами и покашливать, намекая, что флорентийские рестораны в это время давно закрыты, – сказал Клеменс. – И последние два часа разговора я почти не говорил, только слушал вашего брата.

«Ничуть не сомневаюсь, – подумал Генри Джеймс. – Я, его жена, большинство собеседников – все в конечном счете только слушают».

– Масштаб его мысли совершенно меня поразил. – Клеменс повернулся к двум другим гостям. – Знаете ли вы удивительную книгу «Основания психологии» мистера Уильяма Джеймса?

Холмс просто кивнул, Хоуэллс отвечал с притворным гневом:

– Знаю ли я ее? Сэм, я не просто написал один из первых хвалебных отзывов на эту книгу, но самолично рекомендовал ее вам . Если меня не подводит память, я купил второй экземпляр и отправил его вам по почте с настоятельным советом прочесть, несмотря на ваше отвращение к «сухим» текстам. А она меня не подводит.

– Потрясающая книга, – продолжал Клеменс, как будто Хоуэллс ничего и не говорил. – Однако за время разговора во флорентийском ресторане Уильям Джеймс еще подробнее разъяснил то, что в его эпохальной книге определяется как «личность» и «я».

«О боже», – подумал Джеймс. Силясь успокоить мысли, он вновь устремил взгляд на далекую беседку.

– Мистер Холмс! – воскликнул Клеменс, подаваясь к худощавому сыщику, одетому, несмотря на теплый день, в плотный черный костюм с длинным черным шарфом. – Нравится ли вам быть сыщиком?

– Это моя профессия, – ответил Холмс после совсем короткой заминки.

Клеменс кивнул, как будто ответ полностью его удовлетворил:

– Опубликованные рассказы о ваших приключениях очень популярны и здесь, и, как я понимаю, в Англии.

Холмс промолчал.

– Довольны ли вы тем, как изображают ваши приключения доктор Ватсон и мистер Дойл?

– Я не имел удовольствия познакомиться с мистером Дойлом, – спокойно ответил Холмс. – Что до писаний доктора Ватсона, я не раз говорил ему, что в его сочинениях ошибочно подчеркнута драматичность и даже, должен признать, мелодраматичность в ущерб холодной и точной дедукции, которой он мог бы поделиться с внимательным и умным читателем.

Холмс, подавшись вперед, оперся на трость и продолжил:

– Более того, Ватсон и его литературный агент, мистер Дойл, очень боятся упоминать в напечатанных рассказах известных общественных лиц или даже частных, а равно точные даты событий и названия мест. Чаще всего это приводит к неразберихе. Многие опубликованные истории полностью расходятся с записями в моем архиве.

– Но вам нравится быть сыщиком? – вновь спросил Клеменс.

– Это моя профессия, – повторил Холмс.

Клеменс рассмеялся и хлопнул себя по колену:

– Клянусь Богом, я напишу книгу под названием «Том Сойер – сыщик». Соединив моего любимого героя и вашу профессию, сэр, мы продадим миллион экземпляров.

Холмс промолчал.

– Закуривайте, джентльмены! – воскликнул Клеменс. – Ибо сейчас я изложу блестяще растолкованную мистером Уильямом Джеймсом разницу между «я» и «личностью» в каждом из нас и продемонстрирую мистеру Холмсу, почему он, возможно, прав, не веря в свою реальность!

– Уильям Джеймс, брат нашего друга, рассматривает «я» каждого из нас как действующий субъект – то есть ту часть нашего сознания или бытия, которая ставит цели и понуждает совершать поступки для достижения этих целей, будь то желание подойти к красивой девушке или считаться величайшим писателем современности, – сказал Клеменс, попыхивая сигарой. – Никто не будет спорить с таким определением?

Некоторое время все молчали. Джеймс слушал шелест ветра среди листвы. Наконец Холмс ответил:

– Оно представляется самоочевидным почти до банальности.

– Именно! – воскликнул Клеменс. – Тогда, возможно, вы согласитесь и с другим определением мистера Уильяма Джеймса. Он рассматривает «личность» как объект самопознания, когда мы размышляем о собственных чертах, например: «Приятен ли я в общении?», убеждениях: «Действительно ли я верю во всемогущего Бога?» или «Правда ли я люблю шоколад?» или состояниях: «Злюсь ли я на мистера Клеменса за то, что он отнимает у меня время такой чепухой?» и так далее.