Дэн Симмонс - Пятое сердце

– Это из-за того, что я сделал, – ответил он наконец. – И я никогда не смогу до конца себя простить.

– А что, по-вашему, вы сделали? – спросил Холмс.

В серых глазах Джеймса блеснула прежняя злость.

– Я убил человека, Холмс. Я выстрелил в человека и убил его. Он был негодяем и заслуживал смерти… но не от моей руки. Я – художник, творец, не… – Он не договорил.

– Значит, я угадал правильно, – сказал Холмс. – Вы рехнулись, Джеймс. Вам надо было не убегать после всех неприятностей, а пойти на совещание с Драммондом, Райсом и другими.

– О чем вы, Холмс?

Сыщик поднял перевязанную правую руку:

– Ваш выстрел никого не убил, Джеймс. Пуля прошла через рукав Лукановой рубашки… и, возможно, заставила его вздрогнуть, что спасло мне жизнь… затем царапнула мне ладонь и усвистела в озеро. Вы… никого… не… убили.

Джеймсу хотелось плакать от облегчения, голова кружилась так, что его почти мутило, однако он только стиснул поручень и стал смотреть на садящееся солнце.

– И еще, – продолжал Холмс, – закончив мое маленькое приключение с избавлением от зависимости, я вспомнил, что не рассказал вам о двух важных телеграммах, которые получил в Нью-Йорке незадолго до отплытия.

Он вынул из нагрудного кармана две телеграммы.

Джеймс, хоть и чувствовал, что впервые за несколько недель может вдохнуть полной грудью, приготовился слушать с некоторой опаской.

– Первая от нашего общего друга агента Драммонда и предназначена исключительно для сведения. – Холмс перевязанной рукой неловко развернул телеграмму и зачитал:

ИЗВЕЩАЮ ЧТО ИРЭН АДЛЕР БЕЖАЛА ИЗ ЛАЗАРЕТА КОЛУМБОВОЙ ВЫСТАВКИ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ВАШЕГО ОТЪЕЗДА ТЧК ГВАРДЕЙЦЫ ОБНАРУЖИЛИ ЧТО ОНА ОБРЕЗАЛА СЕБЕ ВОЛОСЫ НАД РАКОВИНОЙ ВЕРОЯТНО КОРОТКО ТЧК ОХРАНЯВШЕГО ЕЕ ГВАРДЕЙЦА НАШЛИ В ПЛАТЯНОМ ШКАФУ СВЯЗАННОГО БЕЗ ВЕРХНЕЙ ОДЕЖДЫ И С КЛЯПОМ ВО РТУ ТЧК ВОЗМОЖНО АДЛЕР БЕЖАЛА В ФОРМЕ КОЛУМБОВА ГВАРДЕЙЦА ПОД ВИДОМ МУЖЧИНЫ ТЧК ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ЖЕНЩИНЫ С ЛЕВОЙ РУКОЙ НА ПЕРЕВЯЗИ ТЧК ОНА МОЖЕТ БЫТЬ ВООРУЖЕНА И ЧРЕЗВЫЧАЙНО ОПАСНА ТЧК ДРАММОНД

Джеймс помимо воли начал смеяться и понял, что не может перестать. Холмс подхватил, и от этого Джеймс расхохотался еще сильнее. Он не мог бы сказать, отчего так хохочет. Быть может, просто от чувства, что все нереальное позади.

– Ручаюсь, что телеграмма, которую я получил в Нью-Йорке накануне отплытия, вас отрезвит. – Холмс развернул телеграмму и прочел чуть более глухим голосом, чем обычно. – От моего брата Майкрофта, который никогда не экономит на стоимости лишних слов в телеграмме. Как, впрочем, и я. От Майкрофта:

ШЕРЛОК ТЕБЕ КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕОБХОДИМО ПРОСЛЕДОВАТЬ НА ЛАЙНЕРЕ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ДО ГЕНУИ И ДАЛЕЕ ДО ЛЮЦЕРНА В ШВЕЙЦАРИИ СО ВСЕЙ ВОЗМОЖНОЙ ПОСПЕШНОСТЬЮ ТЧК Я БУДУ ТАМ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ДНЕЙ ТЧК ПРЕДСТОИТ КОНФЕРЕНЦИЯ МЕЖДУНАРОДНОЙ ВАЖНОСТИ ТЧК ТВОЕ ПРИСУТСТВИЕ КАТЕГОРИЧЕСКИ НЕОБХОДИМО ТЧК МАЙКРОФТ

Холмс убрал телеграмму в карман, и они с Джеймсом уныло глянули друг на друга.

– Ваш старший брат и мой старший брат – в Люцерне, – ошарашенно проговорил Джеймс. – И мы с ними? Невообразимо.

– Согласен, – угрюмо ответил Холмс.

Тут мимо них прошел молодой человек в наброшенном на плечи пальто с пелериной и очень низко надвинутом котелке. Юношеский голос произнес:

– Добрый вечер, мистер Холмс.

Джеймс, резко обернувшись, успел разглядеть волевой подбородок, высокие скулы и короткую стрижку американского военного образца.

– Ваш знакомый? – спросил Генри Джеймс.

Солнце село. Все корабельные огни зажглись разом, словно на Чикагской выставке в день открытия. До того как они вспыхнули, будто фейерверк, Холмс заметил, что у юноши левая рука – на перевязи.

Холмс здоровой рукой взял Джеймса под локоть и вместе с ним нагнулся над поручнем. Вечерний воздух был пьяняще свеж.

– Мы разберемся с Люцерном и старшими братьями, когда до них дойдет дело, – сказал Холмс, и впервые со встречи дождливой ночью у Сены два месяца назад Генри Джеймс услышал в его голосе радость. – А пока, мой друг, – продолжал Холмс, – наше путешествие все же обещает быть очень интересным.

Я хотел бы поблагодарить следующих людей, которые помогли мне написать «Пятое сердце».

Мою жену Карен.

Моего литературного агента Ричарда Кертиса, которому посвящена эта книга. «Жаль, что для столь замечательного человека у меня нет книги получше» (дарственная надпись Роберта Луиса Стивенсона Генри Джеймсу).