Дэн Симмонс - Пятое сердце

Адамс не встал и не заговорил, так что Холмс, не дожидаясь приглашения, подошел к столу, положил цилиндр, перчатки и трость на стул, а сам опустился на соседний, напротив Адамса.

– Вы поставили меня в невозможное положение, мистер Шерлок Холмс. – Лысеющий историк говорил тихо, но в его голосе явственно различались отчаяние и гнев.

Холмс не стал возражать, просто кивнул.

– Моя… загадка… была слишком простой? – спросил Адамс. – Я дал слишком много подсказок?

– Нет, подсказок было в обрез, – ответил Холмс. – И не все их вы дали сознательно.

– В утренней записке вы сообщили, что разрешили загадку и взглянули на мир глазами скорбящего. Полагаю, это значит, что вы…

– Вошел в памятник? – закончил Холмс. – Да.

Генри Адамс мгновение смотрел на свои бумаги. Его лицо – и даже лысина – так побелели, что Холмс уже опасался, как бы пожилого собеседника не хватил удар или сердечный приступ. Но тут Адамс поднял взгляд и выпрямился.

– Что ж, – проговорил он почти без дрожи в голосе, – вы знаете величайший секрет моей жизни, мистер Холмс. Глупо и самоуверенно с моей стороны было дать столько подсказок такому человеку, как вы… и теперь вам все известно. – По телу Адамса прошла судорога, словно от удара током. – Вы ведь не рассказали Джеймсу?

– Я не говорил об этом Генри Джеймсу или кому-либо еще ни вчера ночью, ни сегодня утром, – сказал Холмс, чувствуя, как казуистический ответ встает у него в горле колом.

Адамс кивнул.

– За это я вам признателен. – Историк кивнул и сложил руки на столе. – И что дальше, мистер Холмс? Обсуждаем ли мы концепцию перехода денег из рук в руки?

Холмс мог бы – и даже чувствовал искушение – возмутиться, но не стал.

– Я беру гонорары сыщика, мистер Адамс, – холодно ответил он, – не плату шантажиста.

Выражение Адамса не изменилось.

– Каков ваш… гонорар сыщика в данном случае, мистер Холмс?

– Один доллар, – ответил Холмс. – И его уже выплатил мне два года назад ваш покойный шурин Эдвард.

– Нед, – странным, почти измученным тоном проговорил Адамс.

Холмс снова кивнул.

Внезапно Адамс как будто встряхнулся, прогоняя туман.

– Прошу извинения. – Он полупривстал и взялся за бархатную сонетку на стене. – Я не спросил, хотите ли вы чаю… или кофе… или виски.

– Ничего, спасибо.

Адамс почти рухнул обратно в кресло.

– Вы, – очень тихо проговорил он, – наверное, единственный из живущих знаете, какое я чудовище.

– Скорбящий, – ответил Холмс. – Не чудовище. Скорбящий, который нашел способ видеть, как другие скорбят о его утраченной любви.

Адамс почти рассмеялся:

– Слышали бы вы, что они говорят… видели бы их кривые физиономии при первом взгляде на статую Сент-Годенса… Одни строят догадки, во сколько обошелся памятник, другие ругают его унылость, недостаточную религиозность или отсутствие радостной веры и твердой надежды на вечное искупление. Мы странные и необъяснимые животные, мистер Холмс.

– О да.

– Так чего вы хотите, сэр? – спросил Генри Адамс.

– Я хочу… мне необходимо узнать правду о смерти вашей жены Кловер более семи лет назад, – ответил Холмс.

– Она выпила цианистый калий и умерла почти мгновенно, – резко ответил Адамс. – Тут нечего обсуждать, а уж тем более распутывать.

Холмс вздохнул, подался вперед и тоже сложил руки на письменном столе мистера Адамса.

– Извините мою прямоту, мистер Адамс. И мне еще много чего придется сказать напрямик, прежде чем мы закончим разговор. Поверьте, я делаю эти замечания и задаю вопросы не из жестокости, а ради того, чтобы внести ясность.

Адамс глубже вдвинулся в кресло, однако его взгляд, устремленный в серые глаза Холмса, был по-прежнему тверд.

– Смерть миссис Адамс едва ли была «почти мгновенной», – тихо, но твердо проговорил Холмс. – Я опубликовал монографию о более чем трехстах ядовитых веществах и их сочетаниях: симптомы, летальность по стобалльной шкале, запах, сила действия. Цианистый калий в дозе, которая могла убить миссис Адамс, должен был обжечь ей язык и гортань. Кроме того, этот конкретный яд лишает тело способности перерабатывать кислород… по сути душит жертву. Миссис Адамс должна была задыхаться, хватать ртом воздух, быть может, рвать на себе воротник или корсет в течение нескольких ужасных мгновений. Затем она должна была упасть на пол и биться в диких судорогах еще несколько минут. Потом…

– Довольно! – воскликнул Адамс и с такой силой хлопнул ладонью по столу, что звук раскатился, словно ружейный выстрел.