Александр Бородыня - Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером

«Уголовники… — всплыло в ее голове брошенное стариком слово. — Уголовники!..»

В тишине налетел порыв ветра, и силы у Маруси моментально иссякли, она села между трупами и закрыла глаза. То, что старик кричит, и что он кричит, она услышала отчетливо, но так и не успела понять смысла этих коротких, на бегу, сумасшедших слов.

— Стреляй!

Над Николаем Алексеевичем стоял монумент, старику показалось, что время на миг обратилось в большое зеркало и он видит себя самого, стоящего вот так и вот здесь сорок лет назад. Ноги чуть расставлены, глаза оловянны и пусты.

— Ну прошу тебя… — делая еще один рывок вверх, выходя на последний марш, простонал старик так, что толпа туристов от ужаса прильнула к стене. — Стреляй!

Но Олесь не собирался больше стрелять. Поэма, потеряв словесный эквивалент, развивалась в нем со скоростью цепной реакции. Он не смотрел на старика, он смотрел только на дрожащую без звука серебряную точку.

В этот миг летчик пытался в последний раз выправить погибающую военную машину. Он взглянул вниз на серый накат моря, на остров, венчающий этот накат, и надавил кнопку катапульты.

Катапульта не сработала. Плюнув в планку молчащей рации зеленой слюной, летчик направил свою груженную смертью машину прямо на остров. Он ненавидел всех: страну, пославшую его служить в армии, авиадиспетчеров, не выходящих на связь, механиков, в результате работы которых авария была практически неизбежна, ученых — проектировщиков самолета, свою жену, изменяющую в любое его отсутствие. Он не мог спастись и желал отомстить за свою жизнь. Хоть как-то отомстить.

Он направил машину прямо на остров, на свою базу, откуда час назад она поднялась в воздух. Он опять увидел цветные горошины, раскатившиеся по железному языку пирса, золотую каплю купола, медленно стекающую в Белое море.

Совместив, как мишень в прицеле, яркий блик на ветровом стекле со сверкающим глубоко внизу куполом храма на Секирной горе, он продолжал планировать.

Август 1989 г.