Жорж Сименон - Мой друг Мегрэ

— Вы хорошо спите в поезде? — спросил м-р Пайк.

— Я везде хорошо сплю.

— Стук колес не помогает вашим размышлениям?

— Я, знаете ли, мало размышляю.

Мегрэ раздражало, что купе наполнилось дымом от его трубки, тем более что англичанин не курил.

— В общем, вы еще не знаете, с какого конца начать?

— Понятия не имею. Даже не знаю, есть ли там какой-нибудь конец, за который можно ухватиться.

— Благодарю вас.

Чувствовалось, что м-р Пайк не пропускает даже самых незначительных слов, сказанных Мегрэ, что он фиксирует их в мозгу в определенном порядке, чтобы впоследствии ими воспользоваться. Можно было представить, как он вернется в Скотленд-Ярд, соберет сослуживцев (может быть, даже у школьной доски) и произнесет своим четким голосом:

— Так вот, расследование комиссара Мегрэ…

А что, если его ждет провал? Если эта история окажется одной из тех, когда приходится топтаться на месте, а правда выясняется только лет через десять, и то совершенно случайно? Что, если это обычное дело, и Леша встретит их завтра на перроне словами:

— Все в порядке. Пьяница, который убил Пако, арестован. Он сознался.

Если…

Г-жа Мегрэ не положила халат в чемодан мужа. Она не захотела дать ему старый, который был похож на монашескую рясу. В ночной рубашке комиссар чувствовал себя неловко.

— Хотите «ночной колпак»? — предложил м-р Пайк, протягивая ему серебряный флакон и стопку. — Так мы называем последнюю рюмку виски, которую выпиваем перед сном.

Мегрэ выпил. Правда, он не любил пить перед сном.

Может быть, м-р Пайк также не любил кальвадос [2] Кальвадо'с (фр. Calvados) — яблочный или грушевый бренди, получаемый путём перегонки сидра, из французского региона Нижняя Нормандия. Крепость — около 40% об. , который комиссар заставлял его глотать в течение трех дней.

Он заснул и чувствовал сквозь сон, что храпит. А проснувшись, увидел оливковые деревья, окаймлявшие Рону, и понял, что они проехали Авиньон.

Сияло солнце, над рекой расстилался легкий туман.

Англичанин, свежевыбритый, корректный с головы до ног, стоял в коридоре, прильнув лицом к окну. В уборной было так чисто, словно ею никто не пользовался.

Там слегка пахло лавандой.

Мегрэ, еще не понимая, в каком настроении он проснулся, проворчал, разыскивая в чемодане свою бритву:

— Теперь только бы не оказаться идиотом.

Может быть, эта грубость была его реакцией на безупречную корректность м-ра Пайка.

В общем, первый раунд прошел вполне прилично.

Это не значит, что они соревновались друг с другом, во всяком случае на профессиональном поприще. Если м-р Пайк и участвовал в полицейской деятельности Мегрэ, то лишь в качестве зрителя.

И все-таки Мегрэ подумал: «Именно первый раунд».

Когда, например, он подошел к английскому инспектору в коридоре пульмановского вагона, м-р Пайк, захваченный врасплох, попытался, конечно, скрыть свое восхищение. То ли из простой стыдливости — сотруднику Скотленд-Ярда не пристало любоваться восходом солнца над одним из прекраснейших пейзажей мира, то ли англичанин считал неприличным выражать восхищение при посторонних.

Мегрэ, не раздумывая, мысленно засчитал очко в свою пользу.

В вагоне-ресторане м-р Пайк тоже зачел себе очко, и справедливо. Это был пустяк: он просто слегка поморщился, когда подали яичницу с беконом, которая в его стране была бесспорно лучше.

— Вы не бывали на Средиземном море, мистер Пайк?

— Я обычно провожу отпуск в Суссексе. Впрочем, однажды ездил в Египет. Море было серое, бурное, и почти в течение всего времени шел дождь.

Мегрэ, который в глубине души не очень любил Юг, сейчас испытывал непреодолимое желание защищать его.

Сомнительное очко: метрдотель, который узнал комиссара, — наверное, он где-то его уже обслуживал, — заискивающим тоном предложил сразу после первого завтрака:

— Рюмочку спиртного, как обычно?

А как раз накануне инспектор заметил вскользь, словно не придавая этому значения, что английский джентльмен никогда не пьет крепких напитков до наступления вечера.

По прибытии в Йер Мегрэ занес на свой счет бесспорное очко. Пальмы у вокзала стояли неподвижно, замерев на солнце, горячем, как в Сахаре. Можно было подумать, что в то утро открывается какой-то большой базар, ярмарка или праздник: телеги, грузовички, тяжелые машины были похожи на движущиеся пирамиды из ранних овощей, фруктов и цветов.

У м-ра Пайка, так же как у Мегрэ, захватило дух. Они словно попали в другой мир и стеснялись своей темной одежды, в которой еще накануне вечером ходили под дождем по улицам Парижа. Надо было бы, как инспектор Леша, надеть костюм цвета резеды, рубашку с открытым воротом. Мегрэ не сразу узнал его: он помнил только фамилию и плохо представлял себе внешность инспектора. Леша, который прокладывал себе путь сквозь толпу носильщиков, с виду походил на мальчишку: маленький, худощавый, без шляпы, в легких летних туфлях.