Джон Карр: Голодный гоблин

Человек, о котором идет речь, прибыл в Ливерпуль этим утром на «России» кьюнардовской линии. Взяв билет первого класса до Лондона, он в пять часов дня оказался в гулком пространстве столичного вокзала, после чего кеб доставил его в отель «Лэнгем» в западной части города. Потом у него появилась причина запомнить этот день – пятница, 29 октября 1869 года.

Когда он добрался до места назначения, моросило, точнее, в воздухе висел сырой туман. «Лэнгем» числился среди самых новых и благоустроенных отелей Лондона, если не мира, и его массивное здание высилось напротив церкви Всех Душ. Портленд-Плейс, широкая оживленная улица, на которой размещались посольства, тянулась на север к Риджент-парку.

Довольный, что успел облачиться в пальто, которое защищало его от сырого осеннего воздуха, приехавший кивнул нескольким швейцарам, чтобы они сняли с крыши кеба его багаж. Этому сухощавому, крепко сбитому и здоровому молодому человеку было лишь чуть больше тридцати. В возрасте, когда большинство мужчин предпочитает носить бороду и усы или и то и другое вместе, он был чисто выбрит; у него был иронический взгляд, но добродушная улыбка.

Отказавшись от услуги швейцара, раскрывшего зонтик, он расплатился с кебменом и направился к входу в гостиницу, выстроенную уже после его отъезда. Он надеялся, что здесь получили его каблограмму. Он надеялся на...

Впрочем, не важно. Еще один кеб, на этот раз пустой, остановился у обочины. Озаренная мерцанием газовых светильников, в дверях отеля появилась женщина в широком сером плаще с капюшоном. Зонтик швейцара почти полностью скрывал ее. Но когда она садилась в кеб, блеклый свет уличного фонаря дал ему возможность мельком увидеть ее.

Он не мог ошибиться. Этот безукоризненный профиль, блестящие каштановые волосы, короткие завитки на затылке под маленькой плоской шляпкой!

Этого не может быть... Но почему не может?

Он вернулся в Лондон; он не должен окликать кого-то на улице. Да и в любом случае толку не будет. Никто его не услышит. Даже в Нью-Йорке не так шумно, как в этом проклятом городе. Пока он размышлял, кеб, грохоча по булыжной мостовой, скрылся в тумане.

Тем не менее наш приезжий, воодушевленный надеждой, вошел в холл отеля «Лэнгем». Стены фойе, симфония серого с золотом в мягком свечении газовых рожков, чудесный мраморный пол являли собой сочетание роскоши и достоинства. В Америке осенью и зимой в комнатах стояла несусветная жара; Англия же, как правило, отличалась другой крайностью.

В сопровождении посыльных, которые несли его чемодан, портфель и шляпную картонку, он подошел к меланхоличному аристократу во фраке, восседавшему за приемной стойкой администратора.

– Мне заказан номер? – спросил он. – Мое имя Фарелл, Кристофер Фарелл; я телеграфировал вам из Нью-Йорка. Мне заказан номер?

Пока этот меланхолик собирался с мыслями, его опередил другой аристократ во фраке. Он держался с достоинством первосвященника и обладал бакенбардами, стиль которых стараниями мистера Сотерна обрел известность на Пикадилли. Держась на заднем плане, он успел оценить личность гостя, которая, похоже, его полностью удовлетворила.

– Конечно же, мой дорогой сэр! Хайслоп, мистер Фарелл, займет номер ДЗ.

– Отлично! – обрадованно сказал Фарелл. – Вы управляющий?

– Я его секретарь, – сказал «первосвященник». Затем он слегка приосанился. – Вы из Америки, сэр? Всегда рады приветствовать ваших соотечественников. В прошлом году у нас останавливался мистер Лонгфеллоу с дочерьми.

– Строго говоря, я британец. Что заставило вас принять меня за американца?

– Ваша речь, мистер Фарелл. Конечно, это не совсем язык янки, но акцент чувствуется. Могу я осведомиться, долго ли вы отсутствовали?

– Более девяти лет.

– Фарелл... Кристофер Фарелл! – задумчиво пробормотал «первосвященник». – Почему ваше имя напоминает мне о прессе? И конкретно о нашем лондонском «Ивнинг Клэ-рион»?

– Да, совершенно верно.

– Во время последней войны между штатами вы, кажется, присылали много сообщений? Должно быть, это было нелегко.

– Присылал, сколько мог. Они еще не проложили Атлантический кабель. Вся связь с этой страной осуществляется по почте, и в силу ряда причин это совсем непросто.

– Могу ли я задать вам еще один вопрос: вы прибыли сюда по долгу службы?