Эрнест Уильям Хорнунг - Вор-любитель. Избранные рассказы о Раффлсе

Ну, Банни, я, если хочешь, и сам злодей, но не думаю, чтобы когда-нибудь я поглядел на ближнего так, как этот детина поглядел на меня. Однако я сам смерил его взглядом с ног до головы и заставил признаться, что на перевернутом седле была действительно кровь. Тут он стал совсем шелковый и рассказал мне, каким образом все случилось. Один из его товарищей запутался в ветках деревьев и расцарапал себе нос, вот и все, но он все-таки оставался на лошади до тех пор, пока не свалился от сильной потери крови. Этот товарищ был тут неподалеку, за кустами.

Я уже говорил тебе, Банни, я не был таким опытным артистом, как теперь, ни в каком отношении, и мы расстались довольно добрыми друзьями. Незнакомец спросил меня, куда я держу путь, и когда я ответил, он проговорил, что я выгадаю семь миль и попаду в Йе на целый час раньше, если сойду в сторону от дороги и поеду напрямик к горной вершине, что виднелась через деревья, а затем двинусь вдоль канавы, которую я увижу с горы. Не улыбайся, Банни, я ведь сразу сказал тебе, что был младенцем в те дни. Разумеется, короткая дорога оказалась длиннющим крюком, и уже к поздним сумеркам я со своей убогой клячей увидал единственную улицу в Йе.

Я высматривал, где тут банкиркая контора, как вдруг кокой-то господин в белой паре сбежал вниз с веранды.

«Мистер Раффлс?» – осведомился он.

«Мистер Раффлс?» – отвечал я, смеясь и пожимая ему руку.

«Вы таки запоздали».

«Да. Меня сбили с дороги».

«Только-то и всего? Ну я вздыхаю с облегчением, – проговорил он. – Знаете ли, что тут рассказывают: в окрестностях появились свежеиспеченные разбойники, между Уитльси и Йе. Это такая же шайка, как была у Келли, толковали, что они отправили уже вас к праотцам, а между тем, они наскочили, как говорится, дока на доку?»

«Это случилось скорее сейчас».

Мой отпор покоробил его и как будто слегка удивил, однако, в моем замечании было гораздо более смысла, чем в его неловком комплименте по моему адресу.

«Боюсь, что вы найдете тут все довольно неуютным, – проговорил он, наконец, стаскивая с лошади мои чемоданы и передавая поводья слуге. – Счастье еще, что вы холостяк, как и я».

Я не мог хорошенько уловить смысл и этого последнего замечания, потому что, будь я женат, я едва ли привез бы к нему свою жену, так сразу, без церемоний. Я пробормотал какую-то банальную фразу, он же добавил, что все, вероятно, устроится, когда я поживу здесь подольше, как будто я намеревался коротать с ним целые недели.

«Однако, – подумал я, – у этих колониальных жителей настоящая мания гостеприимства». Тем не менее, все еще удивляясь, я отправился вслед за ним в жилое помещение банка.

«Обед будет готов через четверть часа, – сказал он, когда мы вошли. – Я думаю, вы с удовольствием сначала примете душ: все необходимое для этого есть в комнате в конце коридора. Позвоните, если будете в чем-то нуждаться, ваш багаж, между прочим, еще не доставлен, но есть письмо, принесенное нынче утром».

«Не ко мне же?»

«Нет, к вам. Разве вы не ждали его?»

«Разумеется, не ждал».

«Ну, а оно пришло».

И вот, когда он провел меня в мою в комнату, я прочел на конверте адрес, написанный мной самим к У. Ф. Раффлсу!

Банни, я знаю, тебе случалось испивать горькую чашу до дна, ты знаешь, каково это. Все, что я могу тебе сказать, это, что при виде такого письма я до того упал духом, как никогда еще, я думаю, дружище, не случалось тебе падать. Я не в состоянии был ничего проговорить, а стоял лишь с собственным своим письмом в руках, пока мой собеседник не счел более приличным оставить меня одного.

У. Ф. Раффлс! Мы принимали друг друга за У. Ф. Раффлса, потому что новый директор еще не приехал! Не удивительно, что у нас в разговоре происходили постоянные qui pro quo [2] Что-либо вместо чего либо, один вместо другого (лат.). , и чудо, что мы не обнаружили своего обоюдного заблуждения. Как бы он надо мной посмеялся! Но мне, мне было далеко не до смеха, ей Богу, вовсе не до того! Я рассмотрел в мгновение ока все произошедшее, без трепета, но с чувством тяжелого гнета, когда подумал о своем собственном положении. Я очутился на дне глубокой пропасти, так как рассчитывал на этого У. Ф. Раффлса. Теперь я вспомнил о субъекте с бородою патриарха, о лошади, мчавшейся без всадника с окровавленным седлом, об умышленно ложном указании дороги, сбившем меня совсем в сторону, затем о директоре и о слухах насчет появившихся там разбойниках. Но, в сущности, я не стану утверждать, чтобы я почувствовал какую-нибудь личную жалость к человеку, которого я никогда не видел. Подобная жалость – это лишь общепринятая вежливость, да и вдобавок все мое сострадание было тогда обращено только на самого себя.