Джордж Кокс: Безутешная вдова

Достав оттуда аппарат и заперев шкаф на ключ, он отправился к копировальной установке. Свет отрегулирован, аппарат заряжен — можно приступать!

Теперь он не мог не видеть, с чем имеет дело. Документы, которые нужно было сфотографировать, были подобраны по размерам и содержанию, — извещения, подписанные заявления, показания, два письма.

Выполняя работу почти автоматически, он невольно задумался о том, что ему было известно. В памяти всплыли слова Риты Олдерсон… Интересно, почему она была так встревожена? Вполуха слушая рассказ Брейди о его поездках, он спросил, кто же замещает его в бюро в его отсутствие.

— Френк Керби, — ответил Брейди, — но дел у него, честно говоря, немного.

Пока он перечислял, чем занимается Керби, Кент подумал о том, как мало общего было у этих людей. Бывший офицер полиции, по возрасту Керби годился скорее в приятели Мердоку. После перестрелки с тремя грабителями, забравшимися в супермаркет, Керби досрочно вышел в отставку, считая незаслуженным взыскание с понижением в должности.

— Он был хорошим полицейским, — продолжал Брейди.

— Что?

— Да я о Керби. Не погорячись он, уже дослужился бы до сержанта.

— А как у него дела сейчас?

Брейди пожал плечами.

На жизнь хватает. Ему слишком не нравится кому-то подчиняться. Иногда мы с ним работаем в паре.

Установив под объектив последний документ — письменные показания под присягой — даже не пытаясь специально прочитать и разобраться в содержании, он понял, с чем имеет дело. Текста ни писем, ни показаний он не просматривал, зато напечатанные сверху заголовки давали представление об их содержании. И Мердок понял, что сфотографировал два свидетельства о рождении, два — о браке и одно о разводе, одно письменное показание мэра и одно мирового судьи, пару писем, копии выписок из регистрационных книг отелей, рапорт полиции, два заявления о приеме на работу…

Съемка была закончена, и Мердок следил, как Брейди заталкивает подлинники назад в конверт. Потом он направился в лабораторию проявлять пленку, Том следом за ним и остановился в дверях в ожидании.

Включив красный свет, Мердок опустил пленку в проявитель и установил таймер. Завинчивал крышку на бачке и производил все остальные операции он совершенно автоматически, невольно думая не только о Рите, но и о трех других людях, так или иначе связанных с семейством Олдерсонов, чьи имена он заметил в документах.

Одно из имен мелькнуло на брачном свидетельстве из Сан-Франциско, два других — на выписках из отелей в Майами-Бич, хотя само по себе это значения не имело, ведь он не видел ни даты, ни сроков пребывания в отеле. Вот чего он не мог понять — это тревогу Риты, ее желание повидаться с ним, ибо в документах как будто не упоминалось ни ее нынешнее имя, ни девичье — Рита Карр.

— Что ты видел? — неожиданно спросил Том Брейди. — И что запомнил?

— Не очень много. Как свидетель я могу лишь показать, что снял четырнадцать документов для отставного полицейского Томаса Брейди.

Брейди усмехнулся, но сам отправился следом за Мердоком, который продолжал заниматься пленками. Когда тот опустил их в большой бачок с закрепителем, раздался телефонный звонок. Взяв трубку, Мердок услышал мужской голос, разыскивавший мистера Брейди.

— Это тебя, Том.

Односторонний разговор состоял из одних междометий:

— Да… Что? Ладно, сейчас!

Положив трубку, Брейди сунул конверт в нагрудный карман и поправил шляпу.

— Мне надо идти. Как ты считаешь, сколько тебе еще возиться с пленкой?

— Тебе ведь она нужна сухой, да?

— Разумеется.

— Тогда с полчаса.

— Давай сделаем вот как, — сказал Том, отправляясь в кабинет Мердока за своим портфелем. — Положи их в конверт и надпиши на нем мое имя. Если соберешься уходить, оставь его тут, на столе… Нет, пожалуй, лучше положи в средний ящик. Я выпишу тебе чек, когда вернусь. И не вздумай спорить.

Повертев под носом у Кента огромным кулаком, чтобы подкрепить свои слова, он резко повернул к выходу, едва не столкнувшись с Вольтом Керри, который как раз входил в кабинет, нагруженный оборудованием.

Старше Мердока на двадцать лет, Керри был самым известным фотографом в городе. Никогда он не занимался ничем иным и не работал нигде, кроме «Курьера». Не слишком считаясь с чужим мнением, он считал себя вправе высмеивать кого угодно. Запах виски был его постоянным спутником. Молодые газетчики считали его чудаком, да он им, пожалуй, и был. Небольшого роста, коренастый, он вечно ходил в кепи, мешковатых брюках и слишком узких пиджаках странных цветов. Буркнув что-то вместо приветствия, опустил на пол ношу и тут же вышел.