Владимир Полудняков - Телепат

От этих мыслей Субботин снова почувствовал как запульсировало, застучало в висках. Он медленно подошел к окну, надеясь, что наваждение пройдет, открыл его – прохлада стеганула по разгоряченному, в майке и трусах, телу – осенний ветерок вернул его в реальность. Ничего не изменилось: улица, деревьев, как раньше было во дворе, теперь нет, у поребрика тротуара припарковано, посчитал, восемь автомашин. Жигули, москвичи, одна двадцать первая волга, один запорожец.

Ваня взял ключи, направил на машины и нажал кнопку сигнализации. Жигули «шестерка», темная, когда станет светло, увидит, что она синяя, весело мигнула два раза подфарниками. Снова нажал – разок мигнула, тонко пискнула – встала на охрану.

Напряжение внезапно прошло, наступила слабость во всем теле. Побрел к дивану, прилег и… уснул. Не слышал, как звякнул будильник, так как ночью, привычно нажал на кнопку звонка, поэтому вместо восьми встал в одиннадцать.

Обреченно осмотрел комнату, руки, ноги, провел ладонями по «бобрику».

– Все! Не Ваня я теперь, а Иван Иванович! – подумал Субботин, смирившись с таким ужасным превращением.

И только сейчас заметил в углу на маленьком столике экран компьютера…

…А в это время Назарова, как договаривались накануне, звонила в квартиру Вани. Надо было помочь ему собраться, подсказать, посоветовать, ничего не забыть, приготовить на завтрак его любимый омлет.

Мальчишка все-таки, может целый день не есть, сидеть за компьютером в детском доме. Но теперь-то его у него нет, а впереди военная служба, четкий распорядок, так что все наладится и с питанием тоже.

На звонок Ваня дверь не открывает. Неужели так крепко спит, удивилась Любовь Степановна, доставая ключи от квартиры.

Дома никого нет. Беспорядка нет, аккуратность детдомовцев известна. Правда, постель, как будто только что с нее встали. Никаких следов сборов.

Первая волна головной боли заставила женщину опуститься на стул. Что-то не так: рюкзачок на месте, курточка висит, кроссовки в прихожей, а самого-то нет. В ванной она уже смотрела – сухо. Не мог же парень уйти раздетый, на улице всего-то тринадцать градусов. Боль усилилась, трясущимися руками Любовь Степановна достала пенталгин, но не взяла в рот таблетку, пораженная мыслью – Ваня, ее Ванюша пропал!

Она сидела и полчаса ждала, не зная чего делать. Телефона в квартире не было.

Может он выскочил зачем-то, но не босиком же… или в тапочках… так нет же, вот они – около дивана…

Проглотив таблетку, не запивая, подождав, пока боль не затихла, Назарова стремительно вышла из квартиры. Жильцы соседних квартир и выше этажом ничего не видели и не слышали. С таксофона позвонила в милицию, скорую помощь – никакой информации с этого адреса не поступало, были какие-то задержанные, жертвы несчастных случаев, но никого похожего на Ваню среди них не было.

Зная парня больше чем кто-либо, его искреннее желание пройти военную службу, Назарова сразу же отбросила подленькую мысль, что Ваня таким путем сачканул от службы.

Чем же объяснить его исчезновение, похоже, добровольное, следов-то насилия никаких. Или все же его похитили, обманув, отравив, парализовав… Дикие, чудовищные предположения разрывали Любовь Степановну. Ожидать новостей и помощи неизвестно от кого и откуда не было сил, и она бросилась на его поиски.

В военкомате дежурный капитан связался с отделом призывников – там никаких сведений о Субботине не оказалось, кроме тех, что и так были известны Назаровой – сегодня он должен явиться на сборный пункт в Пушкин.

В Пушкине Любовь Степановна растерялась, увидев толпу людей: молодых парней с сумками и рюкзаками, матерей, провожающих своих сыновей на два года. Над людской массой стоял гул: смесь звуков весело возбужденных мальчишек, сдержанно тревожных напутствий родителей и прощальных обнадеживающих признаний подружек.

В этом круговороте и какофонии казалось ничего нельзя понять и узнать, но вскоре Назарова разобралась, что группы сконцентрировались около военных и по районам. Подойдя к прапорщику с табличкой «центральный район» спросила:

– Субботин Иван здесь?

Пробежав по алфавитному списку, ответил:

– Здесь он, мамаша, в списке.

– Но я его не вижу.

– А чего же не вместе пришли? Тут по списку двести десять ребят, да почти столько же провожающих… Ладно, сейчас покличем…

Прапорщик, с трудом перекрывая шум, крикнул в мегафон:

– Субботин, подойдите сюда! Субботин Иван Иванович!