Сэйси Ёкомидзо - Деревня восьми могил

Если в Кобэ на самом деле был Эйсэн, возникает множество вопросов. Что он там делал? Зачем приезжал? Почему проявлял ко мне повышенный интерес?

– Сестра! Может быть, Эйсэн что-то знает об отравлении Кодзэна? Это можно заключить и из его сегодняшних ужасных речей…

– Наверняка знает. Хотя ему вообще не следовало бы произносить вслух такие вещи. Потом Эйсэн объяснял, что потерял голову от кошмара, свидетелем которого оказался. Ну, допустим, потерял голову. Но и при этом человек произнесет вслух только то, что у него в душе. Ты помнишь, что он орал, Тацуя-кун?

Могли я это забыть? От его криков я трясся как в лихорадке и временно потерял дар речи.

– А эти его вопли не натолкнули тебя ни на какие идеи? – продолжала Харуё.

– Нет, никаких идей у меня не появилось, – ответил я.

И снова тоска и страх при мысли о моем безнадежном положении заставили меня поникнуть головой.

В это время в дверях показалась Осима:

– Тацуя-сама… Бабушки хотят вас видеть.,.

– Скажите, что я тоже сейчас приду. – Харуё двинулась было к выходу, но Осима остановила ее:

– Нет, госпожа может остаться тут, просят только наследника Тацуя-сама.

Мы с Харуё обменялись недоуменными взглядами.

За неделю, что я провел в этом доме, я ни разу не оставался наедине с бабками, всегда Харуё или кто-нибудь еще присутствовали при наших встречах. Поэтому сейчас я несказанно удивился: день был тяжелейший, время более чем позднее, видеть желают меня одного, без Харуё… Все это показалось мне странным и подозрительным, но поводов уклониться от приглашения у меня не нашлось.

Я поднялся и в сопровождении Осимы пошел к бабушкам. Харуё проводила меня беспокойным взглядом.

Бабушки занимали в огромном доме две самые дальние комнатки в конце длиннющего коридора. Одна из них служила спальней, постели Коумэ-сама и Котакэ-сама расстилали рядышком.

Осима привела меня в комнату, где обе старухи мирно пили чай. Несмотря на поздний час, спать они, похоже, и не собирались. Я до сих пор не научился различать, которая из них Коумэ, а которая Котакэ.

Встретили меня улыбками:

– О, Тацуя! Спасибо, что зашел. Проходи, садись! А ты, Осима, свободна, можешь идти отдыхать, – разом заговорили старушки.

Я сел на указанное мне место, а Осима, вежливо поклонившись, вышла из комнаты.

– Бабушки, у вас ко мне какое-то дело? – спросил я, переводя взгляд с одной на другую. («Ну до чего же они напоминают мартышек!»)

Ответом мне был старческий смех:

– Хо-хо-хо! Никаких дел, отдохни спокойно в собственном доме! Правильно я говорю, Котакэ-сан?

– Конечно, Коумэ-сан совершенно права. После смерти Куя ты – законный наследник. И должен держать себя соответственно.

Видимо, с возрастом чувства у людей притупляются. Во всяком случае, эти старушки вели себя, словно никакой трагедии сегодня не произошло. Мне стало не по себе.

– Чем могу быть полезен вам? – настаивал я.

– Абсолютно ничем! Ты наверняка устал сегодня, и нам захотелось просто угостить тебя чаем.

– Да! После всех этих событий как не утомиться! А чай у нас прекрасный. Выпей чашечку! Коумэ-сан, приготовь, будь добра.

– Да-да. Сию минуту. – Привычными движениями Коумэ заварила чай и поставила его передо мной.

Пытаясь понять, что у них на уме, я переводил взгляд с одной старухи на другую. Не скрою, мне чудилось что-то неладное.

– Что с тобой? Почему ты не пьешь? Коумэ специально заваривала. Ты должен выпить хотя бы из уважения к ней.

Отказаться было невозможно, и я сделал глоток. Странный вкус, и такое ощущение, будто в язык вонзилось жало… От испуга сердце у меня бешено заколотилось, а взглянув на бабушек, я заметил, как они многозначительно перемигнулись.

Меня словно током пронизало. Я покрылся липким потом.

Неужели?! Неужели маньячки-отравительницы – эти старухи?!

– Ты что, Тацуя? Что ты так странно смотришь на нас? Ну давай же, пей.

– Да-да…

– Хо-хо-хо!.. Чудак!.. Чего ты испугался? Нет в чае никакого яда. Ну давай, выпей залпом!

Неужто эти ведьмы так откровенны? С каким нескрываемым интересом наблюдают они за моими руками, держащими чашку! Хотя одновременно в их лицах угадывается и тревога.

В глазах у меня потемнело, руки сильно дрожали.

– Ну, что ты? Давай допивай скорее чай и иди спать, уже очень поздно.

– Да, день сегодня был тяжелый, долгий, естественно, ты очень устал. Пей чай, забудь обо всем – и спать. Нет ничего лучше сна.

Я был, что называется, приперт к стене. Выплюнуть бы, ни секунды не медля, горький чай, наполняющий мой рот. Выплюнуть бы, а толку-то? Я ведь уже частично его проглотил. А, будь что будет! С мужеством отчаявшегося человека я залпом допил чай, дрожа при этом как осиновый лист.