Марджери Аллингем: Цветы для судьи

Мисс Керли сидела в своем углу – безмятежная, погруженная в мысли. Все, кто знал Флоренс Керли, давно привыкли к ее взгляду «сквозь тебя», ставшему в конторе предметом добрых шуток. Старушка же считала свою привычку весьма полезной. Выцветшие голубые глаза плохо просматривались за стеклами очков в золотой оправе, а потому окружающие никогда точно не знали, куда направлен ее взгляд.

Сейчас она со спокойным любопытством изучала Майка.

Майкл Веджвуд – сын младшей и любимой сестры Старика. Место в фирме было гарантировано Майку с детства. Ему едва исполнилось семь лет, когда дядя умер.

Мисс Керли смотрела на Майка и размышляла: ранняя подготовка к профессии легко могла его испортить. Мальчик, из которого обдуманно и хладнокровно воспитывают достойного члена любой старинной издательской фирмы, не говоря уж о «Барнабас и партнеры», имел все шансы вырасти педантом, брюзгой или кем похуже. Однако вмешались смягчающие обстоятельства. Во время войны фирма понесла убытки, состояние Старика сильно уменьшилось, и юный Майкл, хоть и посещал правильные учебные заведения, денег почти не имел. А по мнению мисс Керли, нужда обладает очень ценным качеством – она замечательно отрезвляет.

Майк опоздал на войну лишь на несколько месяцев – когда подписали окончательное перемирие, он еще не завершил учебу. До сих пор мисс Керли считала его человеком благополучным и неиспытанным. Ему сейчас вроде бы двадцать восемь или двадцать девять лет; добродушный, учтивый, с приятной внешностью, надежный, спокойный. Но, хотя мисс Керли и понимала причины его популярности, Майк напоминал ей создание не совсем ладное – словно всему живому и самому важному в нем позволили атрофироваться, заменив обаянием, непринужденностью и интеллектом.

Майк, безусловно, хорош собой. Сейчас он в расцвете мужской зрелости, в нем больше стариковского характера и достоинства, чем в любом из кузенов. Присущи ему и фамильные черты Барнабасов: блестящие проницательные глаза темного цвета, сильный волевой нос, тонкие нежные губы.

Теперь, когда подозрения последних недель перешли в уверенность, он стал для Керли гораздо интересней и, что примечательно, существенно вырос в ее глазах.

Она украдкой бросила взгляд на Джину – роскошную, безмятежную, полулежащую на диване с высокой спинкой.

«Девочка еще не знает наверняка, – продолжала благодушно размышлять Керли. – Он был осторожен, ничего не говорил. Не решился, конечно. Люди теперь нерешительные. Страсть их пугает. Они с ней ведут борьбу, как с чем-то неприличным. Естественно, страсть неприлична. Как и многое другое. Но Старик… – Воспоминания тронули губы Керли легкой улыбкой. – Старик бы девочку заполучил. Нехорошо, конечно, ведь кузен с ним работает, но заполучил бы. Этим-то он и превосходил своих племянников».

При мысли о кузенах Керли презрительно вытянула старческие губы. Джон – раздражительный, напыщенный, часто невыносимо упрямый; Пол – взмыленный, громкий, выставляет себя на посмешище; теперь вот еще темная лошадка Майк, который раньше ничего не хотел по-настоящему. Сумеет ли кто-нибудь из них пойти ради своих желаний напролом, сметая помехи, перешагивая через невозможные препятствия, – и избежать наказания, как это раз за разом делал Старик? Вряд ли, решила Керли.

Джина на Майка не смотрела, однако постоянно ощущала его присутствие. Керли видела это по напускному спокойствию, по случайным признакам напряжения, которого не вынес бы никто, кроме нее – одной из самых бесстрастных женщин.

Итак, молодые люди «влюблены», продолжала рассуждать мисс Керли. Нелепое, но меткое слово, намек на «неловкое положение». Настоящий конфуз для обоих: они ведь такие сдержанные, такие разумные. Внутри Майка что-то происходит, с удовлетворением подметила мисс Керли, он пробуждается. Его снедает нешуточная лихорадка, что мучительно рвется наружу сквозь непринужденную учтивость, превращая аскета в человека безгранично трогательного, беззащитного – и одновременно немного бесчестного.

С девочкой не все так ясно. Выдающееся самообладание! Интересно, как она относится к мужу? Вряд ли, конечно, с большой любовью. Наверное, где-то живет на свете очень толстокожая женщина, способная не обращать внимания на череду мелких фиаско, составляющих жизнь Пола, но Джина не такая. Его фальшивые восторги и путаное вранье, которое всегда выходит наружу, его неубедительная хвастливость – такой атаки на чуткий ум не выдержит никакая физическая страсть.