Артур Конан Дойль - Приключение «Красного Круга»

– Теперь, когда Горджано мертв, мы ничего не боимся, – сказала итальянка. – Он был дьяволом и чудовищем, и в мире не найдется судьи, который покарал бы моего мужа за то, что он его убил.

– В таком случае, – сказал Холмс, – я предлагаю запереть эту комнату, оставив все как есть, и пойти с этой дамой к ней на квартиру, а мнение составим, выслушав ее.

Через полчаса мы все четверо сидели в маленькой гостиной синьоры Лукки и слушали ее поразительный рассказ о зловещих событиях, развязке которых мы оказались свидетелями. Говорила она свободно и быстро, но настолько своеобразно, что ясности ради я позволю себе необходимые поправки.

– Я родилась в Позилиппо под Неаполем, – начала она, – и была дочерью Аугусто Барелли, главного адвоката и одно время депутата этого края. Дженнаро служил у моего отца, и я его полюбила, как всякая женщина на моем месте. У него не было ни денег, ни положения в обществе, ничего, кроме его красоты, силы и энергии, а потому мой отец не разрешил мне выйти за него. Мы убежали, поженились в Бари и продали мои драгоценности, чтобы уехать в Америку. Было это четыре года назад, и все это время мы жили в Нью-Йорке.

Сначала счастье нам улыбалось. Дженнаро оказал услугу итальянскому джентльмену, спас его от хулиганов в месте, которое называется Бауэри, и он стал нашим влиятельным другом. Звали его Тито Касталотте, и он был старшим партнером большой фирмы «Касталотте и Дзамба», главной из доставляющих фрукты в Нью-Йорк. Синьор Дзамба – инвалид, и наш новый друг Касталотте распоряжался в фирме всем, а там было служащих около трехсот человек. Он взял моего мужа в фирму, сделал его главой отдела и всячески выражал свое доброе к нему расположение. Синьор Касталотте был холост, и, по-моему, он чувствовал, будто Дженнаро ему сын. А мой муж и я любили его, будто он был нашим отцом. Мы сняли и меблировали домик в Бруклине, и наше будущее казалось устроенным, но тут появилась эта черная туча, которая так скоро заволокла наше небо.

Как-то вечером, когда Дженнаро вернулся с работы, он привел с собой земляка. Фамилия его была Горджано, и он был родом из Позилиппо. Он был очень дюжим человеком, как вы можете подтвердить, ведь вы видели его труп. И не только тело у него было как у гиганта, но все в нем было до жути пугающим и гигантским. Его голос раскатывался, как гром, по нашему домику. Когда он разговаривал, для его размахивающих ручищ едва хватало места. Его мысли, его страсти, его чувства – все было преувеличенным и чудовищным. Он говорил, а вернее, ревел с такой энергией, что всем остальным оставалось только сидеть и слушать этот сокрушающий водопад слов. Его глаза обжигали вас без пощады и милосердия. Он был ужасным и поразительным человеком. Благодарю Бога, что он мертв! Он приходил снова и снова. И все-таки я знала, что Дженнаро рад ему не больше, чем я. Мой бедный муж сидел бледный, безжизненный, слушая нескончаемые злобные рассуждения о политике, о социальных вопросах, вечных темах нашего гостя. Дженнаро ничего не говорил, но я слишком хорошо его знала и читала на его лице чувства, каких прежде не видела. Вначале я полагала, что это неприязнь. Но потом мало-помалу поняла, что это была не только неприязнь, это был страх, глубокий, тайный, всеподавляющий страх. В тот вечер – вечер, когда я угадала его ужас, я обняла его и умоляла ради его любви ко мне, ради всего ему дорогого, не скрывать от меня ничего, рассказать мне, почему этот великан так его подавляет.

Он рассказал мне, и мое сердце леденело, пока я слушала. Мой бедный Дженнаро в дни своей юности, дни необузданности и отчаяния, когда, казалось, весь мир ополчился на него и он почти помешался от несправедливостей жизни, вступил в неаполитанское тайное общество «Красный Круг», которое восходило к старым карбонариям. Клятвы и тайны этого братства были ужасными, и, раз став членом, уйти из-под его власти было невозможно. Когда мы бежали в Америку, Дженнаро думал, что он все это навсегда оставил позади. Каков же был его ужас, когда однажды вечером он встретил на улице того самого человека, который руководил его инициацией в Неаполе, великана Горджано, злодея, который на юге Италии получил прозвище Смерть. У него же руки по локти в крови от убийств! Он перебрался в Нью-Йорк, спасаясь от итальянской полиции, и уже взрастил ветвь этого страшного общества здесь, у себя в доме. Все это Дженнаро рассказал мне и показал лист, который получил в этот самый день, с нарисованным на нем Красным Кругом и сообщением, что тогда-то соберется ложа и его присутствие желательно и обязательно.