Артур Конан Дойль - Приключение второго пятна

Миссис Хадсон вошла в гостиную с дамской визитной карточкой на подносе. Холмс взглянул на карточку, поднял брови и протянул ее мне.

– Попросите леди Хильду Трелони Хоуп войти, если она будет столь любезна, – сказал он.

Мгновение спустя к чести, уже оказанной нашему скромному жилищу, добавилась честь принять в своих стенах самую прелестную женщину в Лондоне. Мне часто доводилось слышать о красоте младшей дочери герцога Белминстерского, но никакие описания и никакие бесцветные фотографии не подготовили меня к тонкому изящнейшему очарованию и неповторимому цвету этого несравненного лица. И все же в это осеннее утро не его красота приковывала внимание наблюдателя. Щеки были прелестны, но их покрывала бледность отчаяния, глаза блестели, но это был лихорадочный блеск, губы чуткого рта были крепко сжаты в усилии сохранить власть над собой. Смертельный ужас, а не красота, вот что бросилось нам в глаза, когда наша прекрасная посетительница возникла в дверном проеме.

– Мой муж был здесь, мистер Холмс?

– Да, сударыня, он был здесь.

– Мистер Холмс, умоляю вас не говорить ему, что я приходила сюда.

Холмс холодно поклонился и указал даме на кресло.

– Ваша милость ставит меня в очень щекотливое положение. Прошу вас сесть и объяснить, чего вы желаете, но, боюсь, я не могу ничего обещать заранее.

Она прошла через комнату и села спиной к окну. Настоящая королева – высокая, грациозная, неизъяснимо женственная.

– Мистер Холмс, – сказала она, и, пока она говорила, ее руки в белых перчатках сжимались и разжимались. – Я буду откровенна с вами в надежде, что это может подвигнуть вас на ответную откровенность. Между мной и мужем нет тайн, за одним исключением. Это политика. О ней он хранит полное молчание. Никогда не говорит со мной о ней. Мне известно, что вчера ночью у нас в доме произошло нечто весьма прискорбное. Я знаю, что исчез документ. Но так как это дело сопряжено с политикой, мой муж отказывается довериться мне безоговорочно. Однако совершенно необходимо, повторяю – совершенно необходимо, чтобы я все полностью поняла. Вы – единственный, кто знает истинные факты, не считая этих политиков. Так я умоляю вас, мистер Холмс, рассказать мне точно, что именно произошло и к чему это приведет. Скажите мне все, мистер Холмс. Не позволяйте вашим обязательствам в отношении интересов вашего клиента понудить вас к молчанию, так как, заверяю вас, его интересы, будь он способен это увидеть, только выиграли бы, если бы он доверился мне до конца! Что за документ украли?

– Сударыня, то, о чем вы меня просите, неисполнимо.

Она застонала и спрятала лицо в ладонях.

– Вы должны понимать, сударыня, что это так. Если ваш муж считает необходимым держать вас в неведении относительно случившегося, могу ли я, узнавший истинные факты, дав обещание свято соблюдать профессиональную секретность, сказать вам то, чего не говорит он? Просить меня об этом нечестно. Просить вы должны его.

– Я его просила. И приехала к вам в последней надежде. Но и не говоря ничего конкретного, мистер Холмс, вы можете оказать мне огромную услугу, если просветите меня касательно одного.

– Чего же, сударыня?

– Насколько вероятно, что политическая карьера моего мужа пострадает из-за случившегося?

– Что же, сударыня, если ничего не удастся исправить, это, безусловно, может иметь самый нежелательный эффект.

– А!

Она судорожно вдохнула воздух, словно все ее сомнения рассеялись.

– Еще один вопрос, мистер Холмс. По словам, вырвавшимся у моего мужа в момент потрясения, я поняла, что утрата документа может привести к страшным последствиям для страны.

– Если он сказал так, я, безусловно, не стану этого отрицать.

– Но какого характера?

– Нет, сударыня, вы вновь хотите узнать у меня больше, чем я вправе ответить.

– Тогда я не стану дольше занимать ваше время. Я не могу винить вас, мистер Холмс, за отказ говорить более свободно и не сомневаюсь, что вы, со своей стороны, не станете думать обо мне хуже из-за того, что я желала разделить тревоги моего мужа даже против его воли. Еще раз прошу вас не упоминать про мой визит.

В дверях она обернулась на нас, и я в последний раз увидел прекрасное, искаженное мукой лицо, испуганные глаза и сжатые губы. Затем она ушла.

– Прекрасный пол – это по вашей части, Ватсон, – сказал Холмс с улыбкой, когда удаляющееся шуршание юбок завершилось стуком захлопнутой двери. – В чем суть игры прекрасной дамы? Чего она хотела на самом деле?