Эрл Стенли Гарднер - Дело о воющей собаке

– Кстати, – заметил Доркас, – кроме ничем не подтвержденного заявления Картрайта, у нас нет доказательств того, что собака действительно выла.

– Ерунда. Вы же не выписываете ордер на арест. Пошлите Фоули уведомление о том, что его обвиняют в нарушении такого-то постановления, и объясните ему, о чем идет речь. Если собака воет, он ее успокоит, если нет – позвонит по телефону и скажет об этом. – Мейсон повернулся к доктору Куперу: – Воющая собака не может оказаться галлюцинацией?

– При маниакально-депрессивном психозе у больных бывают галлюцинации, но при этом заболевании более характерны резкие смены настроения.

Мейсон взглянул на часы.

– Давайте пригласим стенографистку, продиктуем уведомление и отправим его по назначению.

Доркас многозначительно взглянул на доктора Купера. Тот согласно кивнул, и помощник прокурора нажал на кнопку.

– Хорошо. Я продиктую уведомление и подпишу его.

Когда Перри Мейсон появился в приемной, Делла Стрит заканчивала разбор почты.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Что новенького, Делла?

– Письмо от мужчины, который вчера приходил сюда.

– Какого мужчины?

– Который жаловался на собачий вой.

– А, – улыбнулся Мейсон. – Картрайт. Интересно, спал ли он этой ночью?

– Письмо доставлено специальным посыльным. Должно быть, его отправили около полуночи.

– Что-нибудь еще насчет собаки?

– Он прислал завещание и… – Делла оглядела приемную, будто опасаясь, что кто-то услышит ее слова, – десять тысячедолларовых банкнот.

– Десять тысяч наличными? – удивленно переспросил Мейсон.

– Да.

– Посланы по почте?

– Да.

– Ценным письмом?

– Нет, но со специальным посыльным.

– Черт побери!

Делла Стрит, встав из-за стола, подошла к сейфу, достала пухлый конверт и передала его Мейсону.

– Ты говоришь, он прислал завещание?

– Да.

– А письмо?

– Скорее, короткую записку.

Мейсон вытащил банкноты, внимательно осмотрел их и сунул в карман.

Затем он прочел вслух записку Картрайта:

«Уважаемый мистер Мейсон!

Я видел Вас во время последнего процесса и убедился, что Вы честный человек и настоящий боец. Прошу Вас заняться этим делом. В конверт я кладу десять тысяч долларов и завещание. Деньги – задаток. Я хочу, чтобы Вы представляли лицо, указанное в завещании, в пользу которого оставлена моя собственность, и защищали его интересы. Теперь я знаю, почему выла собака.

Я написал завещание согласно Вашему совету. Возможно, Вам не придется отстаивать его в суде или защищать интересы моего наследника. В противном случае Вы получите десять тысяч плюс триста долларов, переданные Вам вчера.

Благодарю за оказанную мне помощь.

Перри Мейсон с сомнением покачал головой и достал из кармана сложенные банкноты.

– Мне хотелось бы оставить эти деньги у себя.

– Так оставь! – воскликнула Делла. – Почему бы и нет! Ведь в письме говорится, что это задаток.

Мейсон вздохнул и положил банкноты на стол.

– Этот Картрайт – сумасшедший, натуральный сумасшедший.

– С чего ты это взял? – спросила Делла.

– Это не вызывает никаких сомнений.

– Но вчера ты так не думал?

– Да, мне показалось, что он очень взволнован.

– Но ты не принял его за сумасшедшего?

– Ну, не совсем.

– А сегодня, после получения письма, ты решил, что он псих?

– Видишь ли, Делла, в наши дни расчет наличными – это отклонение от нормы. Этот человек за последние двадцать четыре часа дважды расплатился со мной именно наличными, причем десять тысяч он прислал простым письмом.

– Вероятно, у него не было возможности послать их иначе.

– Возможно, – согласился Мейсон. – Ты прочитала завещание?

– Нет. Как только я увидела, что лежит в конверте, я положила его в сейф.

– Очень хорошо. Давай посмотрим, что он там пишет.

Мейсон развернул лист бумаги с надписью «Последнее завещание Артура Картрайта» и, прочитав написанное, медленно кивнул:

– Ну что ж, отличное завещание. Все написано от руки: дата, подпись и прочее.

– Он оставил что-нибудь тебе? – полюбопытствовала Делла. – Или я не должна об этом знать?

Мейсон хмыкнул.

– Разумеется, – ответил он. – Ты должна знать об этом. Мой метод ведения судебных процессов несколько отличается от общепринятого, в результате чего меня вполне могут пристрелить. Поэтому я хочу, чтобы впоследствии ты смогла разобраться в моих делах. Итак, он оставляет львиную долю своего состояния одному лицу, женщине, а мне – десять процентов от наследства при условии, что я буду представлять эту женщину по любым правовым проблемам, которые могут возникнуть в связи с завещанием, смертью завещателя или с ее семейными взаимоотношениями.