Найо Марш - Последний рубеж

Рики захотелось пнуть художника.

– Ладно, – сказал он. – Я пойду.

– Вы тут остановились?

– Да.

– Надолго?

– Не знаю, – ответил Рики, собираясь уходить.

Похоже, художник был из тех людей, чья потребность выказать собеседнику свое расположение возрастает пропорционально снижению заинтересованности со стороны последнего.

– А куда торопитесь-то?

– Поработать надо.

– Поработать?

– Именно. Доброго вечера.

– Вы ведь пишете, да?

– Пытаюсь, – сказал Рики, не оборачиваясь.

– Гил Феррант так и сказал. Что пишете.

Рики ничего не ответил. Всю обратную дорогу он размышлял о том, что, по всей видимости, уже вся деревня знает и где он остановился, и что пытается писать.

Так что он пошел в коттедж и в очередной раз сел за работу.

Персонажи у него уже были. И отношения между ними он продумал, а вот куда их поместить – не знал: они то топтались на месте, то слонялись без дела. Рики захотелось добавить еще одного персонажа – женщину с нежной, как цветок магнолии кожей, черными волосами и глазами и заразительным смехом.

Миссис Феррант принесла ужин на подносе в гостиную наверху. Рики спросил ее про художника, и она небрежно и резковато ответила, что его зовут Сидни Джонс, и у него «ужасная старая конура» у Рыбачьей лестницы.

– Так он местный?

– Иностранец. Но в Коуве уже давно околачивается.

– Вам нравятся его картины?

– Да мой Луи лучше намалюет, – фыркнула она.

Луи был ее десятилетним сыном-сорванцом.

Уже выходя с пустым подносом из комнаты, миссис Феррант заметила:

– Какой у вас странный старомодный джемпер.

– А мне кажется – отличный, – громко сказал Рики ей вслед.

В ответ ему хмыкнули и сказали что-то по-французски.

Сытый и довольный, Рики зажег трубку и отправился в «Треску и бутылку». Никто и никогда не пытался добавить лоска этому заведению – старый паб пребывал в своем первозданном виде. Единственным украшением служили пожелтевшие фотографии местных знаменитостей и карта острова. На стене висела утыканная дротиками мишень для игры в дартс, а на столе в глубине бара лежала доска для игры в «Толкни монетку» [5] Shove-ha’penny – традиционная для британских пабов настольная игра, в которой используются монеты достоинством в полпенса или металлические диски. Разновидность шафлборда. . В огромном камине полыхала охапка плавника, отчего в пабе приятно пахло дымком.

Бар был полон посетителей, табачный дым смешивался с пивными парами. Спиной к барной стойке стоял Феррант, вальяжно опершись об нее локтем и явно красуясь перед приятелями. Увидев Рики, он поднял пивную кружку и, как обычно, слегка кивнул.

Бармена и по совместительству хозяина «Трески и бутылки» звали Боб Мэйстр. Он эффектно подал Рики заказанную пинту.

Рики направился к свободному стулу в углу. Сидя там, можно было сохранять позицию наблюдателя. Заслонявшие обзор игроки в дартс закончили партию и перешли в бар. Рики, к своему неудовольствию, увидел за дальним столиком в углу Сидни Джонса – художника – с кружкой пива и поспешил отвернуться, пока тот его не заметил.

Между ними встали новые посетители: рыбаки, судя по разговору. Феррант отделился от стойки бара и вразвалочку приблизился к ним. Завязался разговор, по большей части неразборчивый; к тому же в речи старших жителей острова по-прежнему слышались отголоски давно исчезнувшего нормандского диалекта.

Наконец Феррант оставил своих собеседников и подошел к Рики.

– Добрый вечер, мистер Аллейн, – сказал он. – Знакомитесь с жизнью острова?

– Надеюсь познакомиться, мистер Феррант.

– Не слишком ли у нас тут тихо?

– Мне это и нравится.

– Нравится? Надо же.

Говорил Феррант одновременно шутливо и безразлично. Он постоял с Рики минуту или чуть больше и раза два картинно приложился к пиву.

– Ну, ладно, хорошего тогда вечера, – сказал он наконец, повернулся и очутился лицом к лицу с мистером Сидни Джонсом.

– Глядите-ка, кто к нам пожаловал! – От души хлопнув Джонса по спине, Феррант вернулся к своим приятелям.

Мистер Джонс, по всей видимости, не признавал никаких условностей этикета. Он уселся за столик Рики, вытянул ноги и уставился куда-то в пустоту. Возвращение Ферранта к стойке бара было встречено громким хохотом, заглушившим какие-то слова, которые произнес Джонс.

– Извините, – сказал Рики. – Не расслышал, что вы сказали, – он подался вперед.

– В конуру мою заглянуть не хотите? – пробился сквозь шум голос.