Евгений Сухов - Гиблое дело

Воловцов решил привести Рогожского на место преступления, в квартиру Анфисы Петровой, где судебный следователь собирался провести следственный эксперимент, иначе: проверить полученные данные вследствие допроса Рогожского путем воспроизведения обстановки и действий в процессе совершенного им (или не совершенного) противузаконного деяния. И стал подробно расспрашивать о том, где стоял он сам, где в это время находились жертвы. Каким образом он совершал свои злодеяния…

В результате следственного эксперимента Алексей Игнатьевич Рогожский не сумел правильно показать ни одно из мест, где происходило убийство Анфисы Петровой и ее детей, что протокольно зафиксировал участковый пристав Мещанской полицейской части надворный советник Покровский. Также Рогожский не смог правильно показать, где лежали деньги семьи Петровых и назвать их сумму.

– А сколько вы взяли денег?

– Где-то около семидесяти рублей, – назвал Рогожский цифру, далекую от действительной, чем окончательно переполнил чашу недоверия к его показаниям. Но зачем же ему нужно было себя оговаривать?

Судебный следователь Воловцов в своей следственной практике не единожды имел опыт самооговоров. Два раза мотив добровольного самооговора находящихся под следствием граждан заключался в том, чтобы избежать ответственности за тяжкое преступление и быть осужденным за менее тяжкое противузаконное деяние. Дважды подследственные охотно брали вину на себя, чтобы выгородить родных или близких им людей. Один раз Ивану Федоровичу попался достаточно пожилой человек, который готов был пойти за другого в бессрочную каторгу в обмен на денежное вознаграждение его семье. А однажды слабый человек совершил самооговор под принуждением подельников.

Воловцов прекрасно осознавал, что самооговор явление нередкое, и помимо вышеперечисленных мотивов и причин, он может иметь и некоторые иные, среди каковых: невыносимость существования, желание поскорее попасть в тюрьму, чтобы получить кров и пищу; великодушный порыв принять на себя чужую вину, ложное чувство товарищества; желание показать себя матерым блатовым 7 7 Блатовой – (здесь) преступник (жарг.). ; применение к подследственному физического или психического насилия или давления, а иные, в особенности из богатой молодежи, приобрести опыт «презабавного» приключения. Но как быть с Рогожским и его истинным мотивом самооговора?

И тут Иван Федорович вспомнил прочитанную не так давно переводную статью германского профессора Штрипке, напечатанную в " Приложении к ежемесячному "Журналу Министерства юстиции ". В статье немецкий ученый-юрист утверждал, что причинами самооговора являются по большей части душевные болезни и расстройства истерического характера, характеризующиеся потребностью в демонстрации себя и получении внимания, завышенной самооценкой, театральностью и наигранным поведением. Все же остальные причины самооговора крайне редки и не являются превалирующими.

Так может, этот Рогожский попросту душевно нездоров?

Выдвинув для себя эту версию, как ключевую, судебный следователь Воловцов нанес визиты главврачам всех психиатрических клиник Москвы, разрешивших ему просмотреть «Больничные листы» пациентов. И в небольшой частной лечебнице Марии Федоровны Беккер, зовущейся в народе "Красносельской", он обнаружил « Больничный лист » бывшего пациента, – некоего Алексея Игнатьевича Рогожского, дворянина. После уточнения Воловцов установил, что это был тот самый Рогожский, что пытался себя оговорить и приписать себе убийство Анфисы Петровой и ее троих детей.

Вот оно как обернулась: славы, значит, захотел!

Рогожский пребывал в клинике на излечении дважды. Первый раз в тысяча восемьсот девяносто восьмом году, когда клиникой руководил доктор медицины Ардалион Ардалионович Токарский. Второй раз Алексей Игнатьевич находился на излечении в клинике Беккер ровно год назад, уже после смерти доктора Токарского. Оба раза его лечащим врачом был опытный ординатор Виссарион Успенский, и Иван Федорович решил побеседовать с ним о бывшем пациенте Рогожском.

– Как вы думаете, он способен на убийство? – сразу спросил судебный следователь.

– Опасности для общества он не представляет, – безапелляционно, ни на секунду не засомневавшись, заявил Воловцову ординатор Успенский. – Что вас сказать о нем… Это тихий меланхолик с повышенной чувствительностью нервной системы и склонностью к глубоким эмоциональным переживаниям.