Михаил Русов - Спасти Спасителя

За столько лет работы он привык к виду смерти и страданий, но бывали случаи, которые долго не уходили из памяти.

Но это были не ужасающие своим безобразием смертельные раны. Навсегда запомнился пушистый игрушечный зайчик с жизнерадостно распахнутыми пластмассовыми глазками, перепачканный кровью своей хозяйки – пятилетней девочки, убитой отцом, потерявшим рассудок из-за банкротства

Или залитые кровью позолоченные переплеты старинных книг в кабинете, в котором озверевший от ломки внук забил деда-профессора ножкой от стула.

А как остро пронзило ему душу возмущение, когда он увидел в изгвазданной квартире алкоголиков, в туалете с не закрывающейся дверью, пачку репродукций живописи Возрождения, разорванных на квадратики и сложенных на бочке унитаза. Люди лицами мадонн задницу вытирали! В такие минуты он начинал презирать людей… Человечество…

И оно этого заслуживало! Причиной самых жестоких преступлений обычно были самые примитивные страсти – злоба, жадность, зависть, ревность. А случалось, люди убивали друг друга просто так, по пьяной, мутной дури. За недолитый стакан, за непонравившуюся шутку, за грошовый должок, за косой взгляд, который мог просто привидеться в пьяном угаре. Были у него случаи, когда убийца так не смог вспомнить, за что убил человека?

Нилов замечал, как год от года накапливалась душевная усталость, с которой все труднее было справиться. Он уже не пытался, как в первые годы работы разбираться в мотивах преступления. Он знал, что они ничтожны и однотипны.

Часто ему хватало одного допроса подозреваемого, чтобы получить признание. У него были высокие результаты по раскрываемости. Но чем выше был его профессионализм, тем неинтереснее становилось для него дело, которым он занимался.

Иногда он погружался в апатию: задумывался о том, что растрачивает жизнь на бессмысленное дело – невозможно полностью очистить мир от скверны. Он казался себе ассенизатором, опустившим в отхожую яму трубу и, преодолевая отвращение к мерзко пахнущей жидкости. Он качает отходы человеческого бытия, а они обдают его своими миазмами. Он задыхается, но отойти он трубы не имеет права. А яма – бездонна.

Когда он был в таком душевном состоянии, то старался приходить домой как можно позже, когда Лиза уже ложилась спать. Он тяготился ее расспросов, сочувствия и, главное, советов, по-женски безапелляционных и наивных.

В такие минуты эта женщина, прожившая с ним пять лет, казалась ему лишней в его жизни. Порой он с недоумением спрашивал себя, как получилось, что они так долго вместе.

Шесть лет назад при их первой встречи она показалась ему неотразимо обольстительной. Высокая, рыжеволосая, длинные ноги из-под короткой, на грани приличия, юбки. Он не мог отвести глаза от этих ног весь вечер их знакомства. Она заразительно смеялась над каждой его шуткой. И думая об этих ногах, он привел ее к себе в один из душных летних вечеров, когда мама уехала на дачу.

Лиза при любой возможности стала оставаться у него. Любовь (т ак называла их отношения Лиза ) стала для него физиологической привычкой, такой же, как завтрак или чистка зубов.

Мама, самый близкий ему человек, умерла неожиданно – она никогда и ничем серьезно не болела. И он был так раздавлен неожиданностью и неразрешимостью этого несчастья, что боялся оставаться один в квартире, по-прежнему наполненной любимым человеком – ее вещами, ее запахами, ее привычками. И он не нашел в себе силы возразить, когда Лиза перенесла свои вещи к нему. С тех пор они вместе.

Но на ее настойчивые предложения «оформить отношения» он отмалчивался. Он так и не смог окончательно принять то, что эта женщина с настойчиво-назидательным голосом учительницы, с кисловатым запахом курильщицы будет с ним рядом всегда.

Он был благодарен ей за заботу, за уют, за всегда чистые рубашки, но часто ловил себя на мысли, что хотел бы отдохнуть от нее. И этим чувством душевной неустроенности, как и тяжелыми впечатлениями от работы, подпитывались его депрессии.

Он становился мрачен, замкнут, занудлив и был в тягость даже самому себе.

Он часто думал, что ему пора изменить свою жизнь. Но как? Найти другую работу. Уехать из страны. Но любой план натыкался на препятствия, казавшиеся ему непреодолимыми.

Поменять профессию … Но кем бы он может работать? Адвокатом? Для этого надо уметь сочувствовать! А он разучился это делать…

Бизнесом заняться … С его равнодушием к деньгам … Неразумно …