Филлис Дороти Джеймс - Неестественные причины. Тайна Найтингейла

Часы показывали половину восьмого вечера. Дэлглиш и его тетушка отужинали и теперь сидели в гостиной по разные стороны от камина в молчании. Комната с выложенными камнем стенами занимала почти весь первый этаж коттеджа. Низкий потолок поддерживали толстые дубовые балки, пол был устлан красной карьерной плиткой. Камин трещал дровами и сыпал искрами, рискуя поджечь сложенные сохнущие рядом сучья, оставленные на морском берегу прибоем. Запах древесного дыма тянулся по дому, как ладан, воздух вибрировал в такт разбивающимся о берег волнам. Эта ритмичная, сомнамбулическая безмятежность нагоняла на Дэлглиша сон. Его всегда привлекал контраст в искусстве и в природе. Здесь, в «Пентландсе», удовольствие от контрастов подразумевалось само собой, особенно после наступления темноты. Внутри дома было тепло и светло, красочно и комфортабельно, как и полагается уютному цивилизованному жилищу. Снаружи, под низкими тучами, царствовала темень, неприкаянность, загадка. Адам представлял берег моря в ста футах под собой, кружева морской пены на холодной тверди пляжа. Перед его мысленным взором раскинулся птичий заповедник, застывший под ночным небом, с чуть колеблющимся над неподвижной водой тростником.

Вытянув ноги к огню и удобно привалившись головой к высокой спинке кресла, он поглядывал на тетушку. Та сидела совершенно прямо, что являлось для нее воплощением комфорта. Она была занята вязанием ярко-красных шерстяных носков – Дэлглишу оставалось надеяться, что они предназначены не для него. Основания надеяться имелись: его тетке подобные нежности не были свойственны. В красных отблесках камина ее длинное лицо казалось резной ацтекской маской: нависшие над глазами веки, длинный прямой нос, широкий подвижный рот. Волосы, блестевшие теперь посеребренной сталью, были собраны на затылке в большой узел. Это лицо он помнил с детства и сейчас не улавливал в нем перемен. Наверху, в ее комнате, в этом всегда можно было убедиться, сверившись с фотографией 1916 года, косо вставленной между зеркалом и рамой: на ней тетка была запечатлена со своим женихом, вскоре павшим на войне. Дэлглишу не пришлось напрягаться, чтобы вспомнить фотографию. Жених в мятой фуражке и бриджах когда-то казался ему смешным, но с тех пор превратился в воплощение романтичной влюбленности и безутешности давно минувших времен. Девушка была на полдюйма выше его и наклонялась с юной угловатостью, ее взбитые волосы были перехвачены лентой, мыски туфель едва выглядывали из-под подола юбки, подчеркивавшей ее стройность. Джейн Дэлглиш никогда не рассказывала племяннику о своей молодости, а он и не спрашивал. Других таких самостоятельных, начисто лишенных сентиментальности женщин Адам не знал. Лучше было не гадать, найдут ли они с Деборой общий язык. Дебору трудно вообразить где-либо кроме Лондона. После смерти матери она почти не показывалась дома, а он по причинам понятным им обоим никогда не ездил с ней в Мартингейл. Сейчас Адам мог представить ее только в своей квартире в Сити, где-нибудь в ресторане, в театральном фойе, в их любимом пабе. Он привык жить по-своему, не важно где. К его работе Дебора не имела отношения, в «Пентландсе» ей тоже было не место. Однако, выйдя за него замуж, она бы проникла и туда, и сюда. Адам понимал, что в этот свой короткий отпуск обязан наконец решить, действительно ли это именно то, что ему нужно.

– Как насчет музыки? – обратилась к нему Джейн Дэлглиш. – У меня есть новая пластинка Малера.

Дэлглиш был немузыкален, но знал, что для тетки музыка значит очень много, так что его отдых в «Пентландсе» не обходился без прослушивания ее пластинок. Ее познания и предпочтения были заразительны: он уже делал для себя открытия. В своем теперешнем настроении он был даже не прочь послушать Малера.

И тут до его слуха донесся звук мотора и шорох шин.

– Господи, кого это принесло? – спросил Адам. – Надеюсь, не Селию Колтроп?

Мисс Колтроп нужно было твердо давать от ворот поворот, иначе она норовила наведываться каждый день, портя одиночество его отпуска на Монксмире условностями пригородного светского ритуала. Особенно ловко у нее получалось заставать в коттедже Дэлглиша. Представительный свободный мужчина являлся для нее естественной добычей. Даже если сама она на него не покушалась, претендентки имелись всегда. Селия не могла допустить, чтобы хоть что-нибудь пропало зря. В одно из его посещений она устроила в честь Адама вечеринку с коктейлями – настолько неуместную, что она даже пришлась ему по вкусу. Монксмирские обитатели, казалось, увидевшие друг друга впервые в жизни, под рассеянные вежливые разговоры жевали канапе и тянули дешевый шерри в розово-белой гостиной Селии. Снаружи в это время завывал штормовой ветер, а в прихожей громоздилась куча зюйдвесток и фонарей «молния». Вот это контраст! Но не следовало превращать его в привычку.