Филлис Дороти Джеймс - Неподходящее занятие для женщины. Черная башня

– И Эвелин Боттли влюбилась в него?

– Может, и влюбилась. Кто знает, что там было между ними в молодости? Но потом разразилась война, и он уехал. Ей безумно хотелось заняться чем-нибудь полезным, поэтому ее приняли в добровольческий медицинский отряд, хотя я ума не приложу, как ей удалось пройти медкомиссию. А потом они повстречались в Лондоне, как это часто случалось во время войны, и мы узнали, что они поженились.

– Они приехали жить сюда, под Кембридж?

– Да, но только после войны. Сначала она продолжала работать медсестрой, а его послали в колонии. Ему война пошла, что называется, на пользу, хотя нам грех поминать ее добрым словом – слишком много смертей, драк, плена, побегов. Мистер Боттли мог бы им гордиться и смириться с их браком, но где там! Наверное, ему взбрело в голову, что Ронни нацелился на его денежки, а их было немало, можете не сомневаться. Может, он был и недалек от истины, только что в этом плохого? Моя матушка всегда говорила: «Не женись ради денег, но пусть невеста будет при деньгах». Нет ничего дурного, если человек ищет денег, пока он не забывает о доброте.

– А вы думаете, что доброты хватало?

– Во всяком случае, я не видела зла, да и она была от него без ума. После войны он отправился в Кембридж. Ему всегда хотелось стать ученым, и он получил субсидию как фронтовик. У нее были кое-какие деньги от отца, и они купили дом, в котором он живет по сию пору, чтобы он мог оставаться с семьей, пока будет продолжаться учеба. Конечно, дом выглядел тогда совсем не таким, как сейчас, – он его здорово перестроил. Они тогда совсем бедствовали, и миссис Эви никто не помогал, кроме меня. Иногда к ним наведывался на время сам мистер Боттли. Она до смерти боялась этих визитов, бедняжка. Он все ждал, что у него появится внук, а его не было и не было. Тем временем Келлендер окончил университет и стал учительствовать. Он хотел остаться в колледже преподавать; но у него ничего не вышло. Он все повторял, будто для этого нужны связи, но, думаю, у него просто не хватило способностей. В Харрогите мы считали его самым головастым мальчишкой во всей классической школе. Но в Кембридже хватает умников и без него.

– А потом родился Марк?

– Да, 25 апреля 1951 года, через девять лет после их женитьбы. Он родился в Италии. Мистер Боттли до того обрадовался ее беременности, что расщедрился, и они могли проводить отпуск в Тоскане. Хозяйка всегда любила Италию, поэтому, думаю, и хотела, чтобы ее ребенок родился именно там. Иначе она не поехала бы туда на последнем месяце. Я навестила ее примерно месяц спустя после возвращения и увидела самую счастливую женщину из всех, которых мне довелось знать. Что за чудесный мальчонка!

– Но почему «навестили»? Вы больше с ними не жили?

– Нет, милочка. Не жила несколько месяцев. В начале беременности она себя неважно чувствовала. Я замечала, что она напряжена и опечалена, а потом мистер Келлендер вызвал меня и сказал, будто я ее раздражаю и мне придется удалиться. Я не хотела верить этому, но когда я зашла к ней, она отгородилась от меня рукой и сказала: «Прости, няня, думаю, будет лучше, если ты от нас уйдешь».

У беременных женщин случаются странные фантазии, а ребенок был для них обоих важнее всего на свете. Я подумала, что потом она все равно попросит меня вернуться. Так и вышло. Только я уже не жила в их доме. Я сняла в деревне комнату у начальницы почты и четыре раза в неделю ходила по утрам к миссис Эви, а остальное время – к другим женщинам в деревне. Все бы ничего, но я скучала по малышу, когда бывала без него. Во время ее беременности мы с ней больше не виделись, пока однажды не повстречались в Кембридже. Дело близилось к концу, она с трудом ходила, так велик был живот. Сначала она сделала вид, что не замечает меня, но потом передумала и перешла дорогу, чтобы поговорить со мной. «На следующей неделе мы уезжаем в Италию, – сказала она. – Разве не чудесно?» Я ответила: «Поберегитесь, милочка, иначе ребенок родится итальянцем». Она засмеялась. Казалось, ей не терпится снова оказаться на солнце.

– И что же произошло после ее возвращения?

– Прошло девять месяцев, и она умерла. Я же говорила, что она никогда не отличалась крепким здоровьем. Ее подкосил грипп. Я помогала ухаживать за ней. Я сделала бы все, что в моих силах, но мистер Келлендер предпочитал заправлять всем сам. Он не мог выносить, когда рядом с ней кто-нибудь находился. Нам удалось провести всего несколько минут с глазу на глаз, прежде чем она скончалась. Тогда она и попросила, чтобы я передала Марку ее молитвенник, когда ему исполнится двадцать один год. Я и сейчас слышу ее голос: «Отдай это Марку, когда ему исполнится двадцать один год, няня! Оберни хорошенько и отдай, именно тогда! Ты не забудешь, ведь правда?» Я ответила: «Не забуду, милая, вы отлично это знаете». И тогда она произнесла странные слова: «Если забудешь, или умрешь раньше срока, или он не сможет понять – что ж, так тому и быть. Значит, так угодно Богу».