Филлис Дороти Джеймс - Неподходящее занятие для женщины. Черная башня

Волей-неволей Корделии пришлось начинать с газет. Старые материалы всегда доступны, и никто не возражает, когда к ним проявляют интерес. Она быстро нашла то, что искала. Отчет о расследовании был кратким, составленным на обычном формальном жаргоне судебных репортеров. Она узнала из него мало нового, но обратила внимание на основную линию. Сэр Рональд Келлендер показал, что ни разу не говорил с сыном на протяжении более двух недель, предшествовавших его смерти, с тех пор как Марк позвонил ему и сообщил о своем решении оставить колледж и поступить работать в «Саммертриз». Он не советовался с сэром Рональдом, прежде чем принять это решение, и не объяснил, чем оно вызвано. Позднее у сэра Рональда состоялся разговор с университетским наставником Марка, и колледж изъявил готовность принять его обратно в следующем учебном году, если тот передумает. Сын никогда не говорил с ним о самоубийстве и, насколько ему известно, не имел проблем ни со здоровьем, ни с деньгами. Следом за показаниями сэра Рональда шло описание прочих обстоятельств дела. Мисс Маркленд описывала, как она обнаружила тело, судебно-медицинский эксперт пояснял, что причиной смерти стала нехватка воздуха, вызванная удушением, сержант Маскелл докладывал о мерах, которые он счел необходимым принять; прилагался также отчет о лабораторном анализе, согласно которому содержимое чашки из-под кофе, взятой со стола, признано безвредным. Заключение гласило, что причиной смерти было наложение на себя рук по причине нарушения рассудка. Откладывая подшивку, Корделия пребывала в расстроенных чувствах. Полиция как будто сработала безупречно. Но неужели возможно, чтобы столь изощренные профессионалы проглядели такие существенные детали, как брошенная грядка, ботинки с прилипшей землей у самого входа, нетронутый ужин?

День подобрался только к середине, и она была свободна до половины третьего. Приобретая в книжном магазине «Боуз энд Боуз» самый дешевый путеводитель, она с трудом поборола соблазн зарыться в книги, ибо времени у нее оставалось в обрез и на все удовольствия его все равно не хватило бы. Нагрузив рюкзак снедью, приобретенной у прилавка, она зашла в церковь Святой Марии, дабы вдумчиво поработать над маршрутом. После этого на протяжении полутора часов она бродила по городу и его колледжам и чувствовала себя просто счастливой.

Для осмотра Кембриджа трудно выбрать более подходящее время. Из прозрачных глубин ослепительно голубого неба мягко сияло солнышко. Деревья в парках, у стен колледжей и на улицах, ведущих к реке, еще не тронутые настоящей летней жарой, оживляли нежно-зеленым узором камень, воду и небеса. Под мостами скользили туда-сюда плоскодонки, распугивая забывшихся уток, а под новым мостом Гаррет-Хостел ивы задумчиво полоскали в темно-зеленой воде реки Кем свои длинные ветви.

Корделия проложила себе маршрут так, чтобы ничего не упустить. Она сосредоточенно прошлась по библиотеке «Тринити», наведалась в «Олд скулз» и в восторге присела на заднюю скамейку в часовне Королевского колледжа, с замиранием сердца глядя на белые резные своды. Проникая сюда через огромные окна, солнечные лучи окрашивали неподвижный воздух в голубой, алый и зеленый цвета. Со стен на нее смотрели надменные звери, поддерживающие корону, в окружении тонких роз Тюдоров. Что бы ни говорили Мильтон и Вордсворт, часовня эта была призвана прославлять земных властелинов, а не Божье провидение. Однако от этого она не становилась менее прекрасной, оставаясь храмом веры. Разве мог бы неверующий человек замыслить и воздвигнуть такое великолепие? Существовало ли единство между замыслом и его воплощением? Среди товарищей один только Карл заинтересовался бы ответом на этот вопрос. Она представила себе, как он томится в греческой тюрьме, и отогнала от себя картины его страданий, жалея, что его нет с ней рядом.

Гуляя по городу, она не отказывала себе в маленьких удовольствиях: купила в лавочке у ворот льняную чайную скатерть с изображением часовни, полежала на траве у Королевского моста, свесив руки в холодную зеленую воду, побродила среди книжных киосков на рыночной площади, где после долгих размышлений приобрела томик стихов Китса, отпечатанный на тонкой бумаге, и легонький цветастый сарафан на случай, если в джинсах и рубашке станет невмоготу из-за жары.

Ее снова ждал Королевский колледж. Усевшись на скамью рядом с каменной стеной, обрывавшейся у реки, она, греясь на солнце, принялась за еду. По безупречно выкошенной лужайке прыгал откормленный воробей, косясь на нее наглым глазом. Она бросила ему корочку от пирога и улыбнулась, глядя, как жадно он ее клюет. С реки доносились людские голоса, деревянный скрип и утиное кряканье. Все вокруг – сверкающие, подобно драгоценным камням, булыжники, серебрящийся край лужайки, хрупкие лапки воробья – воспринималось ею сейчас с небывалой резкостью, как будто волна счастья промыла ее взор.