Игорь Ривер - Последний из Баскервилей

Зря я на это согласился! Прогулкой это и не пахло, скорее призовым забегом. Мортимер переставлял ноги с методичностью поставленного на частый ритм метронома, а его трость отбивала удары по наезженной дороге, как молоток. Уже на второй миле я запыхался и мне пришлось призвать на помощь свою армейскую маршевую выучку. Мы пошли в ногу, я даже начал насвистывать марш нашего полка.

Дорога долго шла между зарослями кустов, из которых то тут, то там поднимались высокие сосны, а потом с возвышенности перед нами открылись знаменитые торфяные болота, затянутые полупрозрачным утренним туманом. Солнце только что поднялось над горизонтом и тени от растущих на торфянике чахлых кустов прочерчивали дымку ломаными тенями. Странно, но я не ощутил запаха сероводорода, обычного для такой местности. Пахло скорее полем и скошенной сохнущей травой.

Я сказал об этом Мортимеру. Тот согласился и добавил:

– Это и плохо. Здесь ничего не напоминает об опасности. Открытой воды не видно, а там, где она есть, ее затянуло ряской. Чтобы отличить опаснейшую трясину от обычного луга, нужен наметанный глаз и даже животные иногда совершают фатальные ошибки. Видите вон ту большую зеленую лужайку? Это и есть самое страшное место. Если заметите тонущего там пони – не вздумай пытаться его спасти. Погибнешь сам, а ему не поможешь.

– Может быть, устроим привал? – спросил я. – Вид отсюда открывается великолепный, у меня есть спички, а в саквояже осталась парочка копченых колбасок, которые Мэри положила в дорогу.

– Военно-полевой завтрак?

– Да. Тебе вот смешно, но видел бы ты, как солдаты пользуются любой свободной минуткой, чтобы подкрепиться! Ведь на войне могут и убить – и кому тогда достанется вкусный кусочек?

Мортимер посерьезнел. Мы ведь с ним действительно вызвались на очень опасное дело, по сути: на разведку боем. Я-то привык к опасности, а для него такое ощущение было совершенно новым. Ну да ничего! Мы пока не под огнем.

Развести маленький костерок у меня заняло всего пару минут. На растопку пошла вчерашняя “Таймс”. Потянулся дымок, я срезал складным ножом пару веточек, насадил на них колбаски и быстро поджарил на огне. Несколько кусков хлеба и две бутылки пива послужили хорошим дополнением к острому мясу. Мы с Джеймсом увлеченно заработали челюстями.

– Смотри-ка! – воскликнул он вдруг. – Мы гадали, как вас познакомить со Степлтонами, а тут и придумывать ничего не надо. Вон он, Джек! Легок на помине.

Я обернулся. Действительно, из-за кустов, росших в сотне шагов от нас, появилась чья-то фигура в клетчатом пальто и широкополой шляпе. Значит это и есть главный подозреваемый? Любопытно… В одной руке сачок, в другой большая коробка. Сразу видно, что человек и правда увлекается энтомологией, а подъем в такую рань говорит о том, что это не игра на публику, а настоящее хобби.

Мортимер привстал и помахал рукой. Степлтон в ответ взмахнул сачком и направился к нам.

– Здравствуйте, доктор! – воскликнул он еще издали. – Вернулись из Лондона.

Джеймс утвердительно кивнул.

– Да, вернулся. Познакомьтесь. Это мой старый друг, доктор Ватсон. Приехал в отпуск со службы.

Степлтон пристально посмотрел на меня и под этим взглядом я невольно ощутил себя каким-то редким видом махаона.

– Военный врач? – переспросил он.

– В отпуске после болезни, – подтвердил я. – Решил проведать старушку Англию и вот удача: встретил в Лондоне Джеймса! А вы…

– Джек Степлтон, хозяин Баскервиль-холла.

– Сэр… – я коротко поклонился.

– Нет, титул я пока не унаследовал, – он покачал головой. – Будете жить у доктора?

– Да.

– Скажите, а не тот ли вы Ватсон, который пишет такие интересные рассказы?

– Что вы, мистер Степлтон! Если бы я попробовал написать что-то подобное, то вся бригада легла бы от смеха. Не удивляйтесь. Ватсонов в армии полно. Даже у нас в госпитале есть один сержант с такой фамилией. Причем мы с ним ни с какого боку не родственники. Он из Плимута, а я из Кенсингтона.

Степлтон рассмеялся и сказал:

– Тогда навещайте нас в Баскервилль-холле. Тут у нас редко видишь новые лица. Сестра будет рада гостю, а я покажу вам свою коллекцию.

– Охотно, охотно! – согласился я, внимательно разглядывая его.

Лицо, как лицо. Худощавый блондин, гладко выбрит, а в такую рань это выдает в нем педанта. Его можно было бы даже назвать красивым, если бы впечатление не портил длинный подбородок. Одет аккуратно, хотя вещи не новые. Ну да, он же не на бал собрался, а по болотам побродить. Видно, что бережлив. Вон прореха на сером дождевике и она аккуратно заштопана…