Игорь Ривер - Последний из Баскервилей

– Они, наверное, и раньше туда по ночам не особо шастали?

– Нет, сэр! У нас тут много охотников, а на болотах полно птицы. Но сейчас никто уже не пойдет на рассвете пострелять бекасов и пастухи никогда не остаются на ночевку. У меня был брат, мистер Ватсон. Младший брат. Он совершил преступление и его отправили в каторжную тюрьму, в Принстаун. Оттуда он сбежал и пришел к нам, в поместье. Что было делать? Я приказала ему спрятаться на болотах, а мой муж носил ему еду. Мы копили для него деньги на билет в Америку, но однажды муж нашел брата мертвым. Его убила собака.

– Были следы укусов?

– Да. Его всего изгрызли. Муж весь трясся от страха, когда вернулся и два дня боялся выйти из поместья.

– А оба баронета? Как погибли они?

– Старого сэр Чарльза нашли на тисовой аллее. Он умер от страха, сэр! У него разорвалось сердце, когда он увидел чудовищного пса вечером.

– Но ведь этого никто не видел. Как вы можете утверждать?

Она покачала головой.

– Я видела! Я знала, что у хозяина будет свидание на аллее, потому что нашла недогоревший обрывок письма в камине. Его написала Лора Лайнс. Там была ее подпись с монограммой: “Л.Л.”

Мое предположение о том, что именно Лора заманила старого баронета в ловушку, подтвердилось. Значит, все-таки Степлтон избавился от свидетельницы?

– Потом я все рассказала мужу, но мы решили молчать. Ведь нам все равно никто не поверил бы. Потом приехал молодой баронет, влюбился в мисс Степлтон, вышел один на болота и повторил судьбу сэра Чарльза. И тогда наследником объявил себя этот человек. Муж сказал мне: “Если уж мы ничего не можем сделать, то давай поможем ему!” Я его отговаривала, но он сделал по-своему. Снял со стены фамильный портрет сэра Гуго и отнес судье. У Степлтона были все нужные бумаги, но судья сомневался. Картина, подтвердившая сходство, стала последней каплей.

– И его признали наследником? – спросил я. – Без вопросов, почему он вот так жил неподалеку и никто не знал, что он родственник Баскервиля?

– Он сказал, что сэр Чарльз и сэр Генри знали о родстве, просто они никому не говорили об этом. Так он стал хозяином Баскервиль-холла и тогда мой муж попросил его разрешить нам взять воспитанницу. Степлтон согласился. В тот момент он был готов выполнить любое наше желание. И мы взяли Полину из детского дома.

А я со слов покойной Берил Степлтон понял, что Полина – воспитанница Степлтонов. Значит, на самом деле ее взяли из приюта Бэрриморы!

– Какое-то время я была счастлива. Прекрасная девочка, ласковая, послушная, услужливая… У нас с мужем не было детей, но как раз такую дочь я бы и хотела. И вот однажды я нашла Полли в ее комнате, всю в слезах и в крови. Она рассказала, что хозяин ее…

Миссис Бэрримор разрыдалась.

– Что!? Он ее… – я не поверил своим ушам.

– Не верите? Вот и никто бы не поверил, а он ведь не зря так похож на Проклятого Гуго! Теперь понимаете, почему я называю его дьяволом и почему я так беспокоюсь за Полли?

Тут она широко распахнула глаза и с ужасом уставилась в окно. Я повернул голову. За стеклом маячила огромная собачья голова.

Мне не привыкать сталкиваться с дикими зверями. Полки британской армии не всегда располагаются в городах. Часто наши лагеря находятся в какой-нибудь глуши и один раз ко мне в палатку заглянул самый настоящий леопард. Его шкура до сих пор висит на стене, в нашей с Холмсом квартире на Бейкер-Стрит.

Не растерялся я и сейчас. “Уэбли”, висевший в кобуре подмышкой, оказался у меня в руке уже через секунду. Грохнул выстрел, оконное стекло вынесло напрочь. Снаружи послышался собачий визг. Не вставая, я распахнул дверь пинком ноги и высадил все патроны из барабана в бьющегося на дороге зверя. Адская это была порода, или нет, но после пятого выстрела он перестал дергаться, только лапы чуть подрагивали в агонии.

Переломив револьвер, я полез в карман за патронами. Еще одна армейская привычка: оружие нужно перезарядить сразу же, как только это возможно. Миссис Бэрримор смотрела на это широко открытыми глазами. Она была очень испугана, но кажется разрыв сердца, как двум Баскервилям, ей не грозил.

– Вот так, мадам, – сказал я, чтобы не молчать и мне показалось, что мой голос звучит приглушенно.

Ничего удивительного. Грохот армейского револьвера в тесном помещении кому угодно заложит уши.

– В-в-вы… У-у-у-б-б-и-ли её? – проблеяла она.

– Ну, а что с ней еще делать было? Поцеловать в нос!?

Такие грубые шутки лучше всего выводят человека из шокового состояния. Вот и миссис Бэрримор тихо рассмеялась и, выглянув в окно, уставилась на собачий труп.