Александр Зиборов - Мой Шерлок Холмс и доктор Ватсон

– Не сразу, но постепенно я понял, что за многими преступлениями скрывается остающийся неведомым их организатор, – сказал Шерлок Холмс. – Последние годы я занимался именно тем, что отслеживал все ниточки, ведущие к нему, и собирал улики. Но делать сие было крайне трудно, ибо я встретил достойного противника. Он быстро понял, что я выявил его преступную руку и сам начал предпринимать ответные действия. Его подручные многочисленны и великолепно организованы. Он предвидел каждый мой шаг, и порой даже опережал его. Но в конце концов Мориарти совершил маленький промах. Я воспользовался им и начал плести свою сеть вокруг него, она будет готова в понедельник, через три дня. Затем Мориарти со своей шайкой окажется в руках правосудия. Разъяснится, наконец, тайна свыше сорока преступлений, по сей день остающихся нераскрытыми. Если я смогу избавить от него общества, то буду считать свою карьеру законченной и с чувством душевного удовлетворения перейду к более спокойным занятиям. Но стоит сделать один неверный шаг и всё полетит насмарку. Мне необходимы несколько дней, потому и хочу уехать. На меня уже совершено ряд покушений, пока мне удаётся выпутываться, – он с усмешкой оглядел свои окровавленные пальцы и добавил. – Потому я сразу закрыл ставни, едва оказался в вашем кабинете, чтобы не давать ему очередной шанс.

– Какой же он, этот гений зла? – произнёс я задумчиво.

– Могу описать, – ответил мой друг. – Недавно он удостоил меня своим визитом, мы поговорили с ним, стоя лицом к лицу. Мориарти высок ростом, сухопар, можно сказать, тощ. Он заметно сутулится, несомненно, ему приходится немало читать и писать, склонившись над бумагой или книгой. Лицо узкое, аскетическое, гладко выбритое. Большой лоб выпуклый и белый. Глаза под ним глубоко запавшие и колючие, словно у готовой кинуться в атаку кобры. Раньше я видел его фотографии, на них он выглядел заметно лучше. Видимо, борьба со мной не прошла и для него бесследно.

– Что же ему было надо?

– Он предложил мне уйти в сторону и прекратить его преследование, пообещав в противном случае неминуемую смерть. Понятно, я ответил отказом.

– Ну и?..

Далее мой друг рассказал о ряде покушений, начавшихся на него сразу после этого разговора.

Я не раз был свидетелем смелости моего друга, но сегодня меня поразило его спокойное перечисление этих далеко не случайных происшествий, которые могли завершиться для него трагически.

Переночевать у меня он отказался и ушёл через мой сад, ловко преодолел довольно высокую стену и оказался на Мортимер-стрит. Там, увидев кэб, свистком подозвал его и уехал.

Назавтра утром я направился на вокзал Виктория, но не прямо, а с немалыми предосторожностями, следуя инструкции моего друга: предварительно отослал туда свой багаж с надёжным человеком. Послал слугу за кэбом, предварительно строго наказав ему – не брать ни первый, ни второй экипаж. Кучеру вручил бумагу с адресом: "Ехать на Стрэнд, к Лоусерскому пассажу". Попросил не выбрасывать бумажку, тут же расплатился, а едва кэб остановился, сразу выскочил, быстро вошёл в пассаж, прошёл его до конца с максимальной скоростью и в условленное время, ровно в четверть десятого, вышел наружу с другого конца. Там ожидал меня небольшой экипаж, им правил огромного роста кучер, внешность которого почти скрывали широкая шляпа и чёрный плащ с воротником, обшитым красным кантом. Он тут же длинным хлыстом стегнул лошадь, и она с места взяла в карьер.

Скоро мы уже были на станции. Едва я сошёл, как кучер, круто натянув левую вожжу, развернул экипаж и умчался, даже не взглянув в мою сторону.

Багаж уже ждал меня на вокзале.

Забрав его, я прошёл до второго от начала купе первого класса. Нашёл его без труда, ибо оно единственное имело надпись "Занято".

С тревогой принялся дожидаться своего друга. Меня тревожило его отсутствие. Напрасно я выискивал в снующих потоках людей его высокую худощавую фигуру. Прошёл по перрону взад-вперёд.

Когда вернулся, в купе увидел итальянского патера, которого почему-то посадили в моё купе. Он едва говорил по-английски ломанными фразами, потому разговаривать с ним было бесполезно. Я отвернулся к окну.

Мои опасения росли. Неужели случилась какая-то беда?

Все двери вагонов закрылись. Раздался свисток и поезд тронулся. Почти сразу за ним я услышал знакомый голос за своей спиной:

– Милый Ватсон, вы даже не соблаговолите поздороваться со мной!

Я оглянулся и застыл пораженный. Передо мной стоял престарелый итальянский священник: но в следующую секунду он выпрямился, перестав сутулиться, и преобразился – морщины на лице разгладились, нижняя губа перестала выдвигаться вперед, а рот – шамкать, в глазах блеснул прежний, знакомый мне огонёк.