Елена Кралькина - Нам не дано предугадать

– Алла, уходи. Это ты карьеру делаешь, а я просто живу, как умею, как мне нравится. В директора я ни за что не пойду, так что тебе со мной ловить нечего. А Лену я просто люблю, если ты понимаешь, что это значит.

– Не ври, Георгий. Какая любовь? У ветеринарши квартира хорошая, в центре. Ты же у нас из понаехавших, своего угла нет. Если квартиру хотел получше, так бы и сказал. Отец бы ради перспективного зятя раскошелился.

У Георгия появились красные круги перед глазами. Он начал медленно вставать. Лена испугалась, что случится членовредительство, и схватила Егора за руку.

– Знаешь, Алла, плюс к квартире еще жена с душой нужна, а у тебя вместо души пшик, один расчет, – не утерпела и высказалась Настя.

– Ты кто такая, чтобы мне мораль читать? Рвань подзаборная. Нищеброды, в дерьме и живите. Георгий, на коленях приползешь, смотри, поздно будет…

– Мадам, позвольте Вам помочь покинуть нас с достоинством, – Кирилл отвесил полупоклон и оттопырил руку.

– Щенок, – выплюнула Алла.

– Сука, – не задумываясь, ответил Кирилл.

Лене почему-то стало смешно. Она громко засмеялась, а потом, когда увидела совершенно красного Егора, у нее из глаз почему-то потекли слезы. Лена подошла к Георгию, обняла его и поцеловала.

– Я постараюсь тебе соответствовать, не переживай. Стрижку сделаю, макияж, только со шпильками проблемы будут. На шпильках с собаками гулять неудобно.

Первобытный человек потребовал от Георгия немедленно схватить Елену и утащить ее в свою нору, а там… Цивилизованный человек запретил Георгию даже думать про там. Сначала надо собраться, сесть в машину, долго ехать домой, и только там…

Георгий поднял глаза. Кирилл с Настеной деликатно смылись. Первобытный человек возликовал. Цивилизованный молча удалился.

Якову Михайловичу позвонил следователь и попросил о встрече. Вечером все собрались в квартире у Полянских. Глеб Андреевич выглядел уставшим. Дела и возраст, знаете ли. Наталья сразу же собрала чай с вкусными пирогами. Это немного разрядило обстановку. Полянские заметно нервничали.

– У меня для вас хорошие новости, дорогие мои, не надо беспокоиться. Сегодня я получил убедительное доказательство, что Яков Михайлович Рейман, ваш тесть, дед и прадед, ни в чем не виноват. Его оговорили, а все то, что он показал на допросе, – чистая правда.

Михаил Игоревич закрыл лицо руками.

– Как же так, семь лет лагерей, Лилия Петровна все глаза выплакала, Марина без отца росла. Когда Якова Михайловича арестовали, его отец, Михаил Яковлевич, от разрыва сердца умер вот здесь, в этой комнате. А ведь тоже всю войну прошел, со скрипкой… Розалия Львовна, бедная, мужа не пережила. Господи, сколько горя, сколько горя… Может, и Мариночка могла бы в живых остаться… Вся жизнь бы по-другому пошла. Скажите, за что? За что нам это?

– Страшное время было, Михаил Игоревич. В войну, говорят, люди чище были, на ерунду не разменивались. Сами выживали и другим помогали. А вот рядом с людьми жили твари, нелюди в человеческом образе. Из-за таких нелюдей Яков Рейман и пострадал. – Глеб Андреевич встал и прошелся по комнате. – Сколько лет в органах работаю, а от подлости нелюдей каждый раз, как в первый, на душе мерзко делается. По Вашей наводке допросили мы Катерину Ивановну Кузьмичеву. Может, о чем и умолчала, но многое рассказала и брошь показала. Занятная вещица. Зинаида, швея, что брошь матери Катерины Ивановны продала, оказалась сожительницей Иваницкого. Зинаида с Иваницким сошлась во время войны. В Германии уже законной супругой Иваницкого называлась. Вместе с Рейманом готовила к отправке в Москву имущество их немецкого то есть, барона. Рейман с командой лабораторное оборудование к отправке готовил, а она – художественные ценности. Судя по всему, многое к ее рукам прилипло. Мы обыск на старой даче, где Иваницкий до смерти жил, затеяли. Сначала – ничего. Даже обидно стало. Неужели ума не хватило тайник вычислить? Потом повезло. Нашли, что в подвале потайная дверь есть. Открыли, а там ящики, в которых Иваницкий с Зинаидой из Германии барахло вывозили. Некоторые ящики пустые, а в некоторых ящиках кое-что осталось. Неплохая коллекция мейсенского фарфора – XIX век. Глаз не оторвешь. А в одном ящике – мешок. Мы открыли, а там колье и серьги – аккурат в комплект к броши. Так что светлая память Якову Михайловичу, пусть земля ему пухом будет. Будем надеяться, что на том свете ему все страдания зачлись.

– Скажите, а что теперь со всем, что Вы нашли, будет? – Во время всего рассказа следователя Майк сидел с открытым ртом.