Елена Кралькина - Немчиновы. Часть 4. Я смогу!

Откладывать в долгий ящик беседу с Елизаветой Андреевной мы не стали и собрались в Москву очень быстро. Встреча должна была быть конфиденциальной, поэтому мы организовали ее в ресторане, которым заправляет сын Анатоля – Борис. Анатоль отнесся к нашему проекту с большим энтузиазмом и обещал всяческую поддержку, включая спонсорскую. Единственное – он попросил, чтобы куратором проекта с его стороны был Борис, которого он считает абсолютным лоботрясом, но не теряет надежду заинтересовать каким-либо стоящим делом.

По возрасту Елизавета Андреевна находится где-то между мной и Вадимом. Мне кажется, что это хорошо. С одной стороны, она уже не девочка, с другой – еще вполне работоспособна. Я изложил суть наших предложений. Мы организуем лабораторию в Сосновске, которая должна стать филиалом ее лаборатории. Мы с помощью Анатоля постараемся найти финансирование фундаментальных и коммерческих проектов, которые должны дать возможность лаборатории быть самоокупаемой.

Елизавета Андреевна очень внимательно меня выслушала.

– Что ж, что и говорить, предложение заманчивое. Интересные приложения, которые могут быть использованы промышленностью, у нас есть. Но вы сами знаете, у нас в промышленности никому ничего не нужно. Это первая трудность. Вторая трудность – кадры. Как я понимаю, вы все это затеваете, чтобы Миша с Таней уехали работать в Сосновск. Они у меня коренники. Ребят талантливых много, но зарплаты у нас такие, что прожить на них просто невозможно. Ребята вынуждены уходить работать черти куда.

– Думаю, что с помощью Батищева мы проблему внедрения разработок в промышленность решить сумеем. Зарплата тоже, естественно, должна быть достойной. Мы это прекрасно понимаем. Мы опасаемся другого: справится ли Мишель. Можем ли мы рассчитывать на вашу помощь?

– Пока жива и в уме, на мою помощь рассчитывать можете. Конечно, каждому ученому необходимо общение, надо обсуждать результаты и планы работ. Всегда кто-то подкидывает дельную мысль. Миша – способный парень, и он – ученый. Он и Таня, они смотрят в корень, у них склад ума ученых. Наша тематика не лишена своего очарования, но она, как бы это сказать, не резонансная. Нобелевской премии не ждите. Но с руководством лабораторией Миша, надеюсь, справится. Миша потянет, несколько раз ошибется, не беда. Главное, жить по правилу: «Упал, отжался!» – Елизавета Андреевна улыбнулась.

Мы с Вадимом вздохнули с облегчением. Дальше обговорили детали. Елизавета Андреевна пообещала с помощью Мишеля подготовить несколько проектов, конечно, не раскрывая Мишелю, зачем они нужны. Мы с Вадимом взяли на себя подготовку бизнес-плана. Насчет помещения для лаборатории в Сосновске все уже решил Пантелей.

Дальше разговор принял неожиданный и очень интересный для меня оборот. Выяснилось, что в детстве и юности Елизавета Андреевна жила на Сретенском бульваре в доме «Россия», именно там, где мы приобрели большую квартиру, когда Мишель поступил на физфак. Вадим очень удивился, что Елизавета Андреевна уехала из этого дома. Вадиму очень нравится старая Москва, бульвары. Все очень благородно и красиво!

– Совершенно с вами согласна. Именно благородно. Вы обращали внимание на ограду бульваров? Какая красивая ковка. Конечно, ностальгия по прошлому иногда мучает. К сожалению, не часто получается, но, когда выбираюсь в центр Москвы, получаю огромное удовольствие. А уехала из центра, потому что жила в коммуналке в одной комнате с родителями. У нас было шесть семей соседей. Громадный коридор. Одно из моих первых детских воспоминаний – ребята-соседи катают меня на коляске по коридору. В квартире одна громадная кухня, три плиты, конфорки поделены. Утром на кухне очередь в туалет. Все-таки в отдельной квартире, хоть и на окраине, – лучше.

Мы с Вадимом переглянулись. Во Франции нас пугали русскими коммуналками. Нам казалось, что коммуналка – это почти концлагерь, где выжить совершенно невозможно. Я бы точно не выжил. Я как-то привык к индивидуальному туалету, куда я могу пройти при необходимости без очереди.

– Вы часто ссорились с соседями? – поинтересовался Вадим.

– Мама рассказывала, что до моего рождения часто, а потом как-то решили, что надо жить дружно. Трения, конечно, были, как без них. Я отношусь к соседям, к сожалению, сейчас уже в большинстве покойным, как к родственникам. Нас, детей, воспитывали все. Попробуй выйди на кухню и не поздоровайся. Маленьких детей купали на кухне, почти все приходили на это посмотреть. Если кто пек пироги, обязательно угощали всех. Жили все бедно. Помню, одну зиму соседка вообще не выходила на улицу – не было зимнего пальто, но как-то в те времена не было принято плакать по этому поводу. Может быть, кто-то плакал, но я, ребенок, этого не замечала.