Е Ермак - Серебристая Чаща. 1 часть

Ходили сплетни, что убил мать один из сыновей. Младший баловался наркотиками, и деньги ему всегда были нужны. Чем не причина своровать? Мать застукала его за неблаговидным занятием и стала его жертвой. Только из дома ничего не пропало, кроме бутылки местного самогона. И пятнадцатилетний мальчишка не стал бы устраивать инсценировку с повешением. Он мог бы поднять тело, так как Людмила была лёгкой словно пёрышко, но смысла в ее убийстве не было.

У старшего сына, казалось бы, также не имелось очевидных причин для убийства матери. Впрочем, если копнуть глубже, то повод все же был. Игорь всегда жалел отца, так как сам был по характеру таким же тихим и молчаливым. Он никогда не перечил матери, если дело касалось его самого. Сказала мать: иди, огород вскапывай вместо дискотек своих этих – он покорно шел. Но если мать налетала на Николая, то Игорь всегда вставал на его защиту, прикрывал его и брал вину на себя. Возможно, Игорь снова стал невольным свидетелем супружеской ссоры и на этот раз не выдержал и задушил мать. Кто знает, что на душе у этих молчаливых тихонь? Тогда понятно, почему Николай безропотно сдался властям. Он прикрывал сына и дал ему скрыться с места преступления. Однако остаётся неясным показание Игоря по поводу пропажи бутылки самогона. Не для кого в Серебристой Чаще не было секретом, кто, где и когда варил самогон и торговал им. Иногда случались казусы у доморощенных химиков, и самогоном травились или на несколько часов лишались разума. Но такого побочного эффекта, как смертоубийство, ещё не наблюдалось. Естественно, после того, как стали известны показания Игоря, самогонные аппаратчики затаились и стали отрицать факт продажи своего пойла. Куда исчезла бутылка из-под самогона следователь вычислить не смог, так же как и, вообще, ее существование на кухне в доме убитой.

На следующий день после убийства жители Серебристой Чащи стали высказывать самые разные предположения. Я тоже слышала о трагических событиях, но как-то не вдавалась в подробности. Думаю, это от того, что моя мать всегда избегала мрачных вестей и особенно их обсуждения в кругу семьи. А кроме, как от мамы мне негде было выяснить, что случилось в соседнем подъезде. Я по-прежнему ни с кем в Серебристой Чаще не общалась. Слишком многое меня отвратило от жителей посёлка. Тот, кто меня не задирал, все равно казался мне молчаливым свидетелем моего позора. Я рада была тому, что так и осталась чужаком в Серебристой Чаще. Со временем я и вовсе перестала приезжать в поселок после работы. Я долгое время жила в близлежащем городке, где был тот самый магазин, в котором работал Игорь. Когда я бывала в Серебристой Чаще, то иногда наталкивалась на учительницу, которая преподавала русский язык и литературу и на уроки которой я ходила с удовольствием. Учительница жила прямо под нами, и я всегда остро осознавала, когда ее видела, какие мы беспокойные соседи. Естественно, что у женщины было имя, Маргарита Васильевна, но мы ее называли просто – учительница. Я думала, должно быть приятно иметь мать, которая читала всю мировую классику, но, очевидно, что ее сын так не думал. Пока он не вошёл в нежный возраст гормональных бурь, особенно никто его и не замечал. Ну, сын и сын. Даже у учителей есть дети, что тут удивительного. Но потом мальчишка попробовал наркотик, и его жизнь стала предрешена. Не только из-за пагубного влияния наркотика на здоровье, а ещё и потому, что его родители будут до конца отрицать порок сына. Нет порока, нет позора, но нет и помощи. Маргарита Васильевна со своим супругом делали все возможное, чтобы беда не стала очевидной для жителей посёлка. Естественно, что солидные взрослые не подозревали ни о чем, а вот подростки знали всё. К великому счастью для меня в мои подростковые годы моды на наркотики не было. Мы могли напиться вина, пива, того же самогона, накуриться до рвоты. С этого несложно соскочить при желании. Но как только мой опасный возраст перевалил за экватор, и я поступила в институт на заочное, стала работать, наркотик плотно вошёл в Серебристую Рощу. Он разрушил многие семьи, многие жизни. Словно эпидемия тогда охватила ребят. Родители были по-прежнему заняты выживанием в постперестроечной смуте, и, если они худо-бедно понимали, как распознать, что отпрыск попробовал вина, то распознать действие наркотика ещё не могли. Запаха нет. "А-ну, дыхни!" – больше не работало. Поведение странное? Ну, так это подросток. Они всегда такие. Наркотик хлынул в поселок широкой рекой, и утонуло в ней немало. Родители не были подготовлены к такой беде.