Е Ермак - Серебристая Чаща. 1 часть

Мама говорила, что у Людмилы был очень нервный склад характера. Если что-то было не по ней, то она не деликатничала и загоралась, как спичка. Как-то одна работница неосторожно предположила, что Людмила не выспалась и поэтому выглядит не очень. С утра до обеда Люда кричала на эту работницу самыми грязными словами, какие только можно услышать из уст женщины. Очень не воздержана на язык была Люда. Только такой спокойный и невозмутимый мужчина как Николай, ее муж, мог ужиться с Людмилой. Странно, что все трое ее детей характером на нее вовсе не походили. Что дочь, что два сына с виду, по-крайней мере, напоминали отца. Только после смерти Людмилы ее взрослой дочери пришлось стать такой же, как мать. Иначе дом зарос бы травой, а все мужчины их семьи забыли бы как бриться. Пока Люда была жива, то энергия в квартире била ключом. Все дети худо-бедно шевелились и помогали ей по хозяйству. Игорь с сестрой ходили на огород, младший сын учился и не слишком рьяно прогуливал школу. По молодости Николай, отец Игоря пытался вести себя с Людмилой на равных. Тогда она ещё не успела сломить его волю и заставить плясать под свою дудку. Если что было ему не по нутру, муж возражал и вступал в перепалку, потому что Людмила не умела общаться иначе, только на повышенных тонах. Когда слова не помогали, Людмила кидалась в бой и распускала руки. Ей всенепременно нужно было одержать верх, в этом видилась какая-то патология. Не женщина, а мужик в юбке! Людмила всегда целилась в лицо, и поначалу Николай молча уворачивался и замолкал, а когда жена не успокаивалась, то он отпихивал от себя ее слабые руки с покрытыми красным лаком коготками.

–Да чтоб тебя, Люда! Подумаешь, утаил от тебя тысчонку. Эка, невидаль!

–Тебе волю дай, ты ползарплаты не донесешь!

Иногда Николай задерживался с ребятами после работы. Он был молодой, и семейная жизнь была ещё для него в диковинку. Людмила кидалась на него с порога:

–А ну, дыхни! Пил? Я тебя спрашиваю!

Люда в два раза почти ниже мужа хватала того за футболку и подтягивала к себе. Однажды Николай не рассчитал свою силу, а, может, и специально, он сам не понял, оттолкнул Люду сильнее, чем обычно. Жена отлетела к дивану и словно пружина взвилась обратно во весь свой крохотный по сравнению с Николаем рост. Он даже не успел испугаться, как Людмила подлетела к нему и ухитрилась хлопнуть его по щеке. При этом Людмила задела его глаз, и тогда он снова оттолкнул ее. На этот раз она устояла на ногах, но завизжала так, что заложило уши:

–Ну, бей меня, бей! Бесстыжий!

Николай внезапно понял, что именно этого она и добивается, чтобы он ударил ее, крепко, по-мужски. Если он это сделает, тогда Люда может и перестанет проверять его на прочность, а, может, отомстит так, что мало не покажется. Николай закрыл веко ладонью и вышел из квартиры, а вслед ему несся истошный визг жены. Наутро весь подъезд шептался, что Людмила мужем битая. На нее смотрели с сочувствием, а на него с презрением. Но не будет же он оправдываться. Все равно никто не поверит, что он и пальцем ее не тронул. Тем более, что это было не совсем верно. Со временем всё как-то смешалось в памяти у Николая, и он сам не мог понять, виноват ли он, бил ли он. Несмотря на склонность Людмилы видеть во всём плохое, она любила жизнь, любила своих детей, как могла, любила мужа, как умела. На людях она всегда была ухожена и подтянута. Прокрашенные корни, приглаженные кудри, реснички, помада на губах, и бьющая через край энергия.

До тех пор пока не случилось страшное, я не слишком интересовалась ни судьбой Игоря ни его родителей. В Серебристой Чаще я только ночевала, а позже и не ночевала по несколько раз в неделю. Я знала, что Игорь женился, у него родился ребенок, потом что-то произошло, и Игорь вернулся в квартиру к родителям. Скорее всего развелся. Дочь, наоборот, вышла замуж и уехала из отчего дома. Получается, что Николай с Людмилой проживали совместно со своими сыновьями в трёхкомнатной квартире. Один сын был уже совсем взрослым, а второй ещё ходил в школу. Работы в Серебристой Чаще особенно не было. Свиноферма разорилась. Кто сумел, тот устроился работать в Москве. В основном, молодёжь, не обремененная детьми и семьёй. А наши родители отправились торговать. Мороженым, шоколадом, газетами, книгами. Кто-то ставил палатки на платформах, как моя мама. Кто-то отправился по электричкам. Людмила торговала кофе и чаем. Товар тяжёлый, для нее – от горшка два вершка, неподъемный. Люда заходила в вагон и кричала зычным голосом, что несёт и почём. А за ней тяжёлой поступью шел ее большой муж, безмолвный словно Герасим из тургеневского "Му-му". Зайти в вагон и громко крикнуть, мешая спать или просто раздражая – это была ее роль, Людмилы. Она могла это делать, хотя и волновалась каждый раз словно перед выступлением на сцене. А Николай не мог переступить через себя. Людмила и стыдила его, и заставляла, ни в какую.