Александр Корниенко - Девять пляшущих мужчин

Подполковник ФСБ прервал рассказ Мирона, отвечая на сообщения от своей опергруппы. Она отчиталась, что в одном из погребов, располагающихся по указанному адресу, нашли парня. «Жив, но без сознания».

– Срочно вызывайте криминалистов, оцепить место преступления, чтобы ни одной живой души вокруг!

Мирон с надеждой смотрел на полковника. В душе он радовался своей правоте и за благополучно нашедшегося парня, но теперь, когда всё закончилось, он ждал лишь одного – увидеть и обнять свою семью.

– Дело, по-видимому, подходит к своему логическому завершению. Осталось лишь убедиться в правоте касаемо мельницы, – дал надежду на скорое завершение событий Шмидт.

– Можете не сомневаться, – коротко ответил Мирон.

– Лёня, – обратился подполковник к водителю, – поезжай за группой.

ФСБшник впервые расслабленно улыбнулся.

– Когда-то мой хороший друг, – неожиданно степенно и умиротворенно подполковник начал рассказ. – Мой духовный отец протоиерей Владимир, настоятель храма Воскресенья Христова в г. Пугачеве, который, кстати говоря, в 30-е годы служил зернохранилищем непосредственно благодаря гонениям сталинского режима, было арестовано всё духовенство города. Владимир рассказал историю преудивительную, жизнь епископа Гермогена, который, к слову, сейчас представлен к лику святых. Долгое время он был в должности епископа Саратовского и Царицынского. Ему удостоилась честь принимать у себя в гостях Григория Распутина. В дальнейшем он внес огромный вклад в повышение духовного богатства, было отстроено свыше пятидесяти храмов, значительно увеличилось количество церковно-приходских школ. Еще из его биографии известно, что он был ректором Тифлисской духовной семинарии с возведением в сан архимандрита. Тогда же он был назначен членом Грузино-Имеретинской синодальной конторы и председателем училищного епархиального совета. Являлся редактором «Духовного вестника Грузинского экзархата».

В период его ректорства в семинарии из этого учебного заведения был исключен Иосиф Джугашвили, которого он лично выгнал из семинарии за прогулы и низкую успеваемость. До сих пор в архивах сохранилась объяснительная записка воспитанника семинарии Иосифа Джугашвили, оправдывающегося в несвоевременной явке на занятия после каникул. Как знать – не отчисли он тогда из академии будущего «отца народов товарища Сталина», что бы было с нашим государством в дальнейшем…

– Хватит с меня этих лекций, мне ничуть всё это не интересно! – вдруг возмутился Мирон. Сталин, Распутин, Путин… Я хочу жить в реальности! И она такова, что моя семья без малого больше недели не видит отца, а моя жена уже, скорее, в роддоме, и она места себе не находит, переживая за своего супруга. Понимаете?! – показывая свой вспыльчивый характер, возмущался Мирон.

В кармане снова зазвонил мобильный телефон. Взвинченный общим настроем от усталости и непрекращающихся поисков и передвижений, непостоянства расследования и переживания за семью, Мирон резко вынул телефон из кармана в ожидании новых сюрпризов, но исходящий вызов был от жены.

Сердце охватила паника, испуг в ожидании от услышанного…

– Мирон, у тебя всё в порядке? Ты когда домой? – уставшим голосом спросила жена Мирослава.

– Всё, всё закончилось, родная моя. Мы спасли ребят, они в безопасности, и больше никто не пострадал. Я скоро приеду, держись. Как ты себя…

– Мирон, у нас сын родился, – не стала томить радостной вестью любимого мужа жена.

Мирон про себя поблагодарил Всевышнего.

– Любимая, я счастлив. Будь спокойна. Поцелуй малыша, я скоро приеду. Обнимаю, люблю, целую.

– Поздравляю, – сухо выговорил Шмид.

– Спасибо, – не менее равнодушно произнес в ответ многодетный отец Мирон.

Машина въехала на территорию бывшей мельницы Рейнеке. Пост охраны был свободен. Немногочисленные рабочие, пребывающие в это время на своих рабочих местах, оказались стоящими лицом к стене. Вскоре в наушник подполковника отчитались: «Все найдены живыми. Двое уже пришли в себя, третий в удовлетворительном состоянии, жизни и здоровью ничего не угрожает».

– Ну, вот и всё. Я могу быть свободен? – не дожидаясь ответа, Мирон открыл дверь фургона.

«Ах, Мирон, Мирон, наивно полагает, что игра закончена. Что же ты не подумал еще об одной весомой подсказке? «Мельница» – это не что иное, как первородное очищение от шелухи, благодаря ей отборное семя превратится в благородную муку, а затем в хлеб, отождествленный с Богом!» – сказал про себя, смотря на кузнеца, подполковник. Шмидт Павел Николаевич как никто знал всё об идеологии своей фратрии (братства)…