Агата Кристи - Ночь без конца

– Ох, ладно, – откликнулся я. – Когда-нибудь, когда я разбужу свое честолюбие и обзаведусь деньгами, я явлюсь к тебе и скажу: «Построй мне дом!»

Тут он вздохнул. Потом сказал:

– Я не могу ждать… Нет. Не могу позволить себе ждать. У меня остается мало времени. Еще один дом. Или два дома. Не больше. Не хочется умирать молодым… Но иногда приходится. На самом деле, думаю, это не так уж важно.

– Придется мне поскорей разбудить свое честолюбие.

– Нет, – не согласился Сантоникс. – Ты здоров. Ты хорошо проводишь время. Не меняй свою жизнь.

– Да я не смог бы, даже если б попытался.

Тогда я считал, что это так и есть. Мне нравилось, как я живу, я хорошо проводил время, и со здоровьем у меня всегда было все в порядке. Мне пришлось возить уйму людей, которые много и усердно работали, заработали уйму денег, а к ним в придачу язву желудка и коронарный тромбоз и кучу других проблем из-за этой усердной работы. Я мог работать не хуже других, ну и что в результате? А честолюбия у меня не было, или мне казалось, что у меня его нет. У Сантоникса-то, я думаю, оно было. Я мог видеть, как проектирование домов, их строительство, вычерчивание планов и всякие другие вещи, которые мне не вполне были понятны, буквально вытягивали из него это его честолюбие. Ну, начать с того, что он ведь не был физически сильным человеком. У меня зародилась такая несусветная идея, что он просто убивает себя раньше времени, вкладывая столько труда, чтобы подстегнуть это свое честолюбие. Я не хотел так работать . И всё тут. Я не доверял работе, не любил работу. Я считал, что это самое худшее из всего, что человеческий род для себя, к сожалению, изобрел.

О Сантониксе я думал очень часто. Он, кажется, сумел заинтриговать меня больше, чем кто-либо другой из тех, кого я знал. Одна из самых странных вещей в жизни, как мне думается, – то, что человеку запоминается. Мне кажется, человек выбирает, что ему запомнить. Что-то в нем, должно быть, выбирает. Сантоникс и его дом стали одной из таких вещей, и картина на Бонд-стрит, и посещение развалин старого дома – тех «Башен», и то, как я услышал рассказ о Земле цыгана, – все это были вещи, какие я предпочел запомнить! Иногда – девушки, которых я встречал, и поездки в некоторые места за границей, когда я возил туда своих клиентов. А клиенты были все одинаковые. Скучные. Они всегда останавливались в отелях одного и того же рода, ели всегда одинаковую пищу – скучную, без всякого воображения.

Во мне по-прежнему жило то странное чувство ожидания чего-то, ожидания, что что-то вот-вот будет мне предложено или что-то со мною случится – не знаю, какое из этих двух описаний подходит лучше. Думаю, на самом-то деле мне хотелось найти девушку, подходящую мне девушку – под этим я не имею в виду славную девушку, подходящую для того, чтобы на ней жениться и остепениться, какую имела в виду для меня моя мать, или мой дядя Джошуа, или мои друзья. В то время я ничего не знал про любовь. Все, что я тогда знал, был секс. Казалось, все мое поколение только это и знает. Мы слишком много об этом говорили, как мне представляется, и я слышал об этом слишком много и принимал это слишком всерьез. Мы не знали – ни мои друзья, ни я сам, – как это будет, когда это с нами случится. Любовь то есть. Мы были еще юными, в нас играла юная мужская сила, и на девушек мы смотрели, оценивая их формы, их ноги и их взгляды, какие они на нас бросали; и мы думали про себя: «Согласится или нет? Не потрачу ли я тут время зря?» И чем больше девушек тебе удавалось «сделать», тем больше ты хвастал, и тем более крутым парнем тебя считали, и тем более крутым считал себя ты сам.

В действительности мысль о том, что все это никак не сводится только к сексу, не приходила тогда мне в голову. Наверное, рано или поздно это случается со всеми, и ко всем она приходит неожиданно. Ты ведь не думаешь так, как ты воображал, что будешь думать. «Эта девушка, наверное, как раз девушка для меня… Эта девушка будет моей…» Во всяком случае, я чувствовал совсем не так. Я не знал, что, когда это случится, это случится так нежданно-негаданно. Что я скажу себе: «Вот девушка, которой я принадлежу. Я – ее. Я принадлежу ей. Целиком и полностью. Навсегда». Мне и не снилось, что это так будет. Разве не сказал как-то один из старых комиков – это потом стало у него довольно избитой шуткой: «Я был однажды влюблен, и, если б я почувствовал, что это опять мне грозит, клянусь, я бы тотчас эмигрировал!» Так это было и со мной. Если б я знал, если б я только знал, что это значит, к чему это все приведет, я бы тоже эмигрировал. То есть если б ума хватило.