Фергюс Хьюм: Тайна черного кэба

Одевшись и позавтракав, Горби направился к полицейскому участку, где попросил показать ему одежду жертвы. Получив ее, он отошел в угол и начал обстоятельный осмотр.

В пиджаке не было ничего примечательного. Это был обычный хорошо сшитый пиджак, поэтому Сэмюэль, недовольно что-то проворчав, отложил его в сторону и взял жилет. В этой вещи было нечто, что смогло заинтересовать его, – карман, пришитый на внутренней стороне слева.

– И какого черта он здесь делает? – спросил Горби, почесывая голову. – Насколько я знаю, для вечерних жилетов не приняты внутренние карманы, более того, это не работа швеи: он сделал карман своими руками, причем, надо сказать, весьма паршиво. Видимо, он потрудился пришить карман самостоятельно, чтобы никто не узнал о нем, и предназначен этот карман для чего-то ценного, раз он носил это с собой даже в вечернем наряде. Ага! На верхнем краю небольшой надрыв – что-то было резко выхвачено отсюда. Кое-что начинает проясняться. У жертвы есть вещь, необходимая убийце, и убийца знает, что жертва носит эту вещь с собой повсюду. Он видит его пьяного, садится с ним в экипаж и пытается достать то, что ему нужно. Жертва сопротивляется, из-за чего мужчина убивает ее с помощью хлороформа, который был у него с собой. Боясь, что экипаж остановится и кучер все увидит, он хватает то, зачем пришел, так быстро, что надрывает карман, и затем сбегает. Это понятно, но вопрос в том, что ему было нужно? Футляр с драгоценностью? Нет! Это было что-то легкое, иначе жертва не носила бы эту вещь везде с собой в жилете. Это было что-то плоское, что могло незаметно лежать в кармане, – например бумага. Какая-нибудь ценная бумага, которая была нужна убийце и за которую он убил несчастного.

Детектив положил жилет и поднялся.

– С этим все понятно, – сказал он. – Я разобрался со второй загадкой раньше, чем с первой. Первая же заключается в том, кто жертва. Этот мужчина явно приезжий, иначе кто-нибудь бы уже опознал его по описанию. Интересно, есть ли у него здесь родственники? Нет, вряд ли, они бы уже начали разыскивать его. Впрочем, один момент очевиден: он у кого-то снимал квартиру – не спал же под открытым небом! Он не мог жить в отеле, потому что владелец любого отеля в Мельбурне уже узнал бы его по описанию, особенно учитывая то, что весь город только об этом убийстве и говорит. Скорее всего, это были частные комнаты, и владелица не читает газет и не имеет привычки сплетничать – в противном случае она бы уже давно обо всем узнала. Далее, если он жил, как я полагаю, в съемных апартаментах и вдруг исчез, хозяйка не молчала бы. Прошла уже целая неделя после убийства, и, поскольку от жильца не слышно ни слова, хозяйка должна начать беспокоиться. Но если, как я считаю, жилец неизвестен в городе, то она не будет знать, к кому обратиться, и, исходя из данных обстоятельств, вполне естественно думать, что она подаст объявление в газету. Пожалуй, стоит просмотреть газеты.

Горби взял стопку разных газет и внимательно просмотрел те колонки, в которых обращаются к пропавшим друзьям и к тем, кто слышал что-нибудь о них.

– Его убили, – напомнил себе следователь, – в пятницу утром, между часом и двумя, поэтому до понедельника его исчезновение могло не вызвать никаких беспокойств. В понедельник же хозяйка уже начала бы волноваться, и во вторник она бы подала объявление в газету. Таким образом, – продолжал говорить Горби, проводя толстым пальцем по колонкам в газете, – меня интересует среда.

Но в газетах за среду не нашлось ничего подобного, как и в газетах за четверг. Зато в пятничном издании, ровно неделю спустя после убийства, Сэмюэль вдруг наткнулся на следующее объявление: «Если мистер Оливер Уайт не вернется на виллу “Опоссум”, Грей-стрит, Сент-Килда, до конца недели, его комнаты будут сданы другим жильцам. Рубина Хэйблтон».

– Оливер Уайт, – медленно повторил Горби, – инициалы на носовом платке, который, как доказано, принадлежал жертве, были «О. У.». Значит, его зовут Оливер Уайт, так? Интересно, знает ли Рубина Хэйблтон что-нибудь о произошедшем? В любом случае, – добавил сыщик, надевая шляпу, – морской бриз мне по душе, поэтому я прогуляюсь до виллы «Опоссум», Грей-стрит, Сент-Килда.

Миссис Хэйблтон была вечно чем-то недовольна, что вскоре выяснял каждый, кому доводилось с ней познакомиться. Еще Биконсфильд [5]заметил в одном из своих романов, что ни один человек не вызывает большего интереса, чем когда он говорит о себе, и если рассматривать Рубину Хэйблтон с этой точки зрения, то она была удивительно занимательной личностью, поскольку ни при каких обстоятельствах не говорила ни о ком, кроме себя. Какое ей дело до русской угрозы, пока есть личные драмы, о которых можно причитать? Вот если они вдруг кончатся, тогда можно подумать и о таких пустяках, как дела Австралии.