Буало-Нарсежак - Из царства мертвых. Полное собрание сочинений. Том 1 [Призрачная охота, Та, которой не стало, Лица во тьме, Из царства мертвых]

— Si, perfettamente! [25] Да, прекрасно! (ит.) .

Эрмантье почувствовал, что человек этот отвечает наугад, что он даже не слушает его. Медсестра передвигала какие-то склянки. По запаху эфира он догадался, что ему собираются ввести успокоительное лекарство.

— Подождите!.. Подождите!.. Я буду говорить медленнее. Видите, я стараюсь не горячиться… Я рассуждаю здраво… как вы… как любой другой. Дом, где меня держали взаперти, действительно существует… Я его не выдумал…

Стоя по обе стороны кровати, те двое наблюдали за ним, тронутые, видимо, его искренним тоном.

— Дом находится на берегу моря, — продолжал он. — Автомобилисты, должно быть, указали вам место, где они меня подобрали. Так вот, до того как они сбили меня, я шел не больше часа. Я не мог пройти больше четырех километров. Всего четыре километра!

Загнув большой палец, он поднял остальные.

— Я пересек сосновый лес. Сразу после него должна быть бензоколонка. Затем, мне кажется, дорога идет под уклон и проходит через туннель… Я все обдумал… Это наверняка туннель, как раз неподалеку от вилл, окруженных оградами…

Врач шепнул несколько слов медсестре.

— Вам нужны еще какие-нибудь уточнения? — спросил Эрмантье. — Дом наверняка стоит вблизи деревни. Я слышал колокольный звон. Пускай проверят регистрационные записи в мэрии и в церкви. А на кладбище — могила… Ришар Эрмантье… 1902–1948…

Медсестра подняла простыню. Он опустил ее — сдержанно, но твердо.

— Сейчас, я еще не кончил. Вы должны знать все, потому что это гнуснейшая история. Когда они приедут, они и вам начнут лгать, как лгали мне… Но я в конце концов установил истину.

— Via, e tempo di dormire. [26] Ну, пора спать (ит.) .

На этот раз доктор был недоволен. Он старался еще проявлять любезность, но Эрмантье прекрасно чувствовал, что ему не терпится уйти, снова поскорее лечь спать. Эрмантье уступил, согласился на укол. Потом медсестра накрыла его одеялом и села рядом с ним, а доктор тем временем проверял его пульс. Надо торопиться и высказать все, пока оба они еще тут. А главное, надо убедить их, что он не испытывает ненависти.

— Знаете, — сказал он, — они в общем-то не настоящие преступники. Юбер всегда был безвольным, жалким человеком. А Кристиана… Она хотела только одного — чтобы я оставил завод… Вот почему они увезли меня за границу, поместили там, где я никого не знал и меня никто не знал. Им достаточно было, чтобы во Франции меня считали мертвым. А для этого — всего-навсего получить у одного из ваших служащих фальшивое свидетельство о смерти. С моими деньгами они были богаты и могли купить кого угодно…

Доктор отпустил его руку.

— Нет, — взмолился Эрмантье. — Не уходите. О, я знаю, о чем вы думаете: все, что я здесь рассказываю, — плод моего воображения. Но когда их арестуют и им придется во всем сознаться, вы поймете, что я не ошибся.

Голова Эрмантье отяжелела, откинулась на подушку. Тело утратило подвижность, а мысли заволокло легким туманом, но сознание оставалось ясным. Фразы складывались сами собой, и он проникался уверенностью, что врач с медсестрой слушают его теперь с интересом. Теперь-то они наконец начали понимать смысл его слов. Во всяком случае, они больше не суетились. Но все еще были здесь… Уйти они не могли. Да и когда им было уйти? Эрмантье даже засмеялся, но смеха своего не услышал. И слов своих тоже не слыхал. Хотя губы его по-прежнему шевелились и он все еще продолжал объяснять:

— Поймите, доктор… Юбер много ездил. Ему легко было отыскать виллу, похожую на наш дом в Вандее. Все летние дома похожи один на другой. К тому же за пять-то месяцев вполне можно успеть где-то замуровать окна, а где-то прорубить двери… Пристроить веранду, гараж… Потом привезти вещи, оклеить стены обоями, расставить мебель, и вот вам пожалуйста — все шито-крыто… Что же касается сада… Достаточно проложить аллеи, разбить клумбы и посадить цветы. Да взять хотя бы персиковое деревце… В тот день, когда выясняется, что его недостает, можно обратиться к садовнику, и дело сделано. Слепого обмануть нетрудно, он может поверить чему угодно.

Язык Эрмантье ворочался с трудом. Он забыл и доктора, и медсестру. Он был занят только своими мыслями, сосредоточившись на той истине, что открылась ему со всей очевидностью среди стольких кошмаров и сновидений. Ему даже не требовалось, чтобы его слушали. Он рассказывал о своем несчастье самому себе. И неизменно возвращался к исходной точке:

— Слепой! Кто с ним считается… Ему говорят, что ехали восемь часов, как обычно, хотя на самом деле на поездку ушло десять, а то и двенадцать часов. Уверяют, будто была какая-то поломка, чтобы объяснить короткую задержку на границе. Таможенники? Не станут же они будить уснувшего калеку! Ах, до чего все здорово было придумано! Эрмантье бояться больше нечего. Он обезоружен. Какой из него хозяин или муж? А если он что-либо заподозрит, если надумает протестовать или захочет вернуться в Лион, что ж, тогда… Как вы сказали?