Александр Свистула - Граф Соколовский и таинственный социалист

– Господа, хозяин приказал провести вас к хозяйке.

– Не стоит спешить, милейший, – граф подошёл к Порфирию, размахивая тростью, и прикрыл дверь. – Присаживайтесь.

Лёгким движением пальцев Соколовский указал на стулья.

– Я постою. Ведь наш разговор не будет долгим, Ваше сиятельство?

– В ногах правды нет, – заметил граф, намекая на хромоту слуги. – Впрочем, как угодно. Давно вы служите этому семейству?

– С рождения, сударь. Я всегда буду предан его высокоблагородию.

– Похвально. Вы помните, как выглядел гость, пришедший той ночью?

– Да, обыкновенно. Тёмные волосы, ростом с ваше благородие, – Порфирий указал на Матюшкина. – Нос картошкой. Среднего телосложения. В тёмно-зелёном пиджаке, я сначала принял его за чёрный. И в мятой рубашке непонятного цвета.

Слуга мучительно морщил лоб, но не мог больше припомнить ничего. Его описание соответствовало портеру, записанному ранее со слов садовника. Судебный следователь показывал этот портрет по дороге к Аносовым. К несчастью для полиции, убийца был лишён шрамов, разноцветных глаз, отрезанных ушей и других необычных примет. Словно пытаясь усложнить работу сыскной полиции, убийца родился без родимых пятен и врождённых уродств. Таинственный социалист походил на тысячи других жителей Петербурга, разгуливающих в данную минуту по бульварам столицы.

– Вы провели его в библиотеку. И сколько прошло времени, как вы услышали выстрел?

– Минут десять-пятнадцать. Часы в передней показывали пол-одиннадцатого. Я побежал в библиотеку и наткнулся на убийцу.

– У него было в руках оружие?

– Было. Шестизарядный револьвер. Я схватил его за грудки, но он оказался сильнее. Мерзавец отбросил меня и убежал. У меня в руках остался обрывок рукава.

– Да, я знаю. Значит, в пол-одиннадцатого произошло убийство. А Борис Михайлович сказал, что к околоточному вы прибежали почти в двенадцать. Что вас задержало в пути?

– Когда я разбудил хозяина, в доме поднялся шум. Служанки рассказали Настасьи Ивановне о смерти сына. Хозяйке стало плохо, и меня послали за доктором. После я прямиком направился к нашему околоточному, он живёт в той стороне улицы, – Порфирий неопределённо махнул рукой.

– Вы никогда не встречали убийцу прежде?

– Нет, господин. Тогда я увидел его впервые.

– Почему вы не помогли садовнику схватить его, когда был шанс?

– Когда мы с ним, здесь, схватились, он бросил меня на пол. Пока я поднялся и выскочил во двор, он уже убежал.

На этом граф Соколовский окончил допрос и попросил Порфирия провести их к хозяйке дома. Поднявшись на второй этаж, слуга повёл их вдоль узкого коридора.

– Это спальня покойного, это кабинет хозяина, а здесь находится их спальня.

Порфирий подвёл их двери, ручка которой потрескалась от старости и уже отжила свой век. Он взялся за дряхлую ручку и пропустил их внутрь просторной комнаты. Матюшкин и его старший товарищ очутились в светлой просторной спальне, пропитанной материнским горем. Пожилая госпожа Аносова согнулась в старой бержерке, уткнув утомлённое лицо в большую фотокарточку. Образ сломленной горем старушки, облачённой в траурные одежды и чёрный платок, тронул душу постаревшего графа. Она походила на ласточку с надломленным крылом, угодившей в беспощадную бурю. Светлые занавески, раскачиваемые порывами ветра, гладили спину этой несчастной старушки. В спальне, как и в остальных комнатах дома Аносовых, царила приятная простота. Под окном, между старушкой и широкой кроватью, был столик с графином воды и стеклянным стаканчиком.

– Сударыня, разрешите нам представиться. Я – Александр Константинович, граф Соколовский. А это – мой добрый друг, Борис Михайлович. Вы, должно быть, знакомы.

Целиком отдав своё внимание безутешной хозяйке дома, Соколовский, словно слуге, подал тяжёлую трость Матюшкину. Тот с протестующим удивлением принял трость из рук удаляющегося графа. Александр Константинович нежно взял сморщенную ладонь в свои руки и галантно поцеловал.

– Примите наши соболезнования. Это ужасно, когда родителям приходится хоронить детей, – искренним сочувствующим голосом произнёс граф. – Если Вам понадобится помощь – только скажите.

– Благодарю, Ваше сиятельство, – тихо сказала жена подполковника. – Упаси вас Бог, испытать то, что испытали мы.

Граф стрельнул взглядом по сторонам. Но не найдя ничего, на что можно было присесть, кроме кровати Аносовых, он выпрямился и продолжил стоять перед старушкой, согнувшейся в невысоком кресле. Она молча протянула графу свою фотокарточку.