Глэдис Митчелл - Смерть и дева. Эхо незнакомцев [сборник]

— Пожалуй, я буду участвовать в состязаниях международного класса четырнадцатифутовых судов — ну, вы знаете, парусных ялов.

— У нас таких нет, — сэр Адриан уставился на нее так, словно собирался убить взглядом. — Почему бы вам не внести более благоразумное предложение?

— Никогда прежде не слышала о парусной регате без четырнадцатифутовых судов, — возразила миссис Брэдли, мысленно отметив, что ее собеседник вернулся к более типичной для него манере поведения.

— Ну, а теперь слышали. Как насчет академической одиночки или двойки? Довольно увлекательно для женщины ваших лет.

— Слишком утомительно. Мне приходится беречь силы. Или парус, или ничего.

— Есть класс для лодок с навесным мотором. Ну, для шлюпок, — тон сэра Адриана снова изменился, голос зазвучал негромко и примирительно.

— В таком случае его следует отменить. Иначе я сообщу об этом в комитет охраны рек, — твердо заявила миссис Брэдли. — Кто вам дал право портить рыхлые берега?

— Тьфу! Ладно, уговорили, а вы поможете мне судить гонки или нет?

— Хорошо, с судейством я помогу. Полагаю, нас будет трое.

— Трое судей? Но зачем трое, уважаемая?

Ему хватило двуличности, чтобы изобразить удивленный и даже слегка встревоженный вид.

— Мне кажется, мы должны выносить вердикт большинством голосов. Это сэкономит и время, и душевные силы…

— Слушайте, — перебил сэр Адриан, — чего вы добиваетесь?

— Справедливого решения.

— Справедливого — для кого?

— Для жертв. То есть для участников.

— Вы сомневаетесь в моей беспристрастности?

— И в моей собственной тоже. Любое мнение субъективно.

Сэр Адриан открыл рот, снова закрыл его, улыбнулся, не размыкая губ, и наконец с притворным радушием объявил:

— Шампанское, устрицы, арахис и сыр горгонзола. Так я пристрастен или нет?

— Что может быть лучше? — тепло откликнулась миссис Брэдли. — Если только вы не имели в виду «Асти», кукурузные хлопья, зеленую гальку и испанский лук.

— А почему испанский лук? — озадачился сэр Адриан.

— Полагаю, как большее сумасбродство, — сказал Гэвин, когда регата закончилась, скопление лодок рассеялось, а они с миссис Брэдли направились к отелю, где был припаркован ее автомобиль. — Вы знаете, что крылось за этими словами? — Он имел в виду разговор, а точнее — подобие рыцарского поединка, состоявшегося между миссис Брэдли и сэром Адрианом. Об этом поединке она сама рассказала Гэвину более серьезным тоном, чем говорила обычно.

— О да, знаю, конечно. Я предостерегала его, и ему это не понравилось.

— Не вижу в этом ничего странного. Он понятия не имел, кого вы обвиняете — Фрэнсиса или Дерека. Кстати, как думаете, он умеет различать их?

— Но вряд ли выдаст эту тайну, юноша.

— И что вы намерены предпринять теперь?

— Пользуясь классическим выражением, я подожду… и, надеюсь, увижу.

— «Ума не приложу, чего он ждет», — отозвался Гэвин, который перенял предосудительную привычку сыпать цитатами у своей невесты, секретаря миссис Брэдли.

— Сэр Адриан — враг, достойный моего клинка, — беспечно заявила миссис Брэдли, — и я прежде всего жду, когда выяснится, зачем именно он решил организовать маленькую частную регату именно там, где каждый год проводится большая.

— А у вас есть какие-либо предположения? Может быть, у него склонность к безумным предприятиям? Вы только посмотрите на его частное поле для крикета и его слуг, которым платят за подачи, отбитые удары и так далее.

— Помню. Но не думаю, что регата подпадает под определение безумного предприятия. А если и подпадает, тогда, по-моему, в этом безумии есть своя система.

— Лодочный сарай?

— Именно… если только не весьма очевидное применение лодочного сарая с целью навести нас на эту мысль.

— Растолкуйте.

— Вы, видимо, хотели сказать «поясните». Регата была устроена с определенной целью. Поскольку ее организовал сэр Адриан, значит, это его цель.

— Если только его не уговорил юный Дерек.

— Да, согласна, это обстоятельство также следует принять во внимание, как и иметь в виду самого Дерека. Ну а теперь займем лодочный сарай первыми.

— Неужели там могут найтись улики, которые упустили из виду мы, незадачливые полицейские?

— Не знаю. Я бы на это не рассчитывала, разве что даже наши опытные и доблестные блюстители закона не знали, что ищут, а когда не знаешь, какими могут быть они, эти улики…

— Чего не жаждет сердце, того глаза не видят, по правде говоря.

— Вряд ли я смогла бы выразиться лучше, как раз это я и имела в виду.