Мэри Стюарт - Грозные чары. Полеты над землей (сборник)

– Простите. Я не хотел. Боялся, вы закричите.

– Силы небесные! Разумеется, закричала бы. Но если и так, вам-то какое дело?

– Ну, я… – Он замялся. – Кто-нибудь мог услышать… Мой отец… Это могло его напугать.

– Как заботливо с вашей стороны! – едко заметила я. – А то, что меня вы напугали до полусмерти, конечно, не в счет? Образцовый сын, да? Прямо удивляюсь, и как это вы решились выйти из дома в столь поздний час и оставить отца одного! И уж коли на то пошло, сами-то вы где были, что не хотите, чтобы об этом кто-нибудь узнал?

– Ловил рыбу.

– Неужели? – Язвительное замечание, уже рвавшееся с моих губ, умерло, не успев родиться на свет. – Но ведь полчаса назад вы были в Кастелло, – медленно произнесла я.

– О чем это вы? Мне казалось, вы сказали, что не ходили наверх к Кастелло.

– Звуки, которые вы извлекаете из пианино, – вредным голосом пояснила я, – их и с материка, наверное, слышно. С пляжа я их, по крайней мере, слышала.

– Это невозможно.

Он говорил отрывисто, но с видимым недоумением.

– Говорю же вам, слышала! Вы играли на пианино, а потом о чем-то разговаривали с отцом. Я узнала голоса. Это были вы!

Макс несколько секунд помолчал.

– Насколько я могу судить, – с расстановкой произнес он наконец, – вы слышали проигранную на магнитофоне рабочую версию, с комментариями и прочим. Но все равно не понимаю, как это могло быть. Моего отца нет дома. Он ночует у друга.

– И далеко ли?

– Если вас это так уж интересует, то в Корфу.

– Вы, должно быть, считаете, что мне больше нечем заняться, – сухо промолвила я.

– Что? О, я… – Ему хватило такта слегка запнуться. – Боюсь, я сказал первое, что пришло на ум. Но отца правда нет дома.

– И вас тоже там не было? Что ж, кто бы там ни включал магнитофон, но алиби получилось изумительное.

– Не говорите глупостей.

Его смех прозвучал совершенно естественно. Должно быть, Макс унаследовал какую-то долю отцовского таланта. Наверное, только человек, так поднаторевший в различении актерства в голосе, как я, мог бы уловить, что под напускным весельем таится напряженная работа мысли.

– Ваше воображение не знает границ, мисс Уоринг! Прошу вас, не ищите во всем страшной тайны. По каким-то причинам мой отец решил вернуться домой и коротал время, слушая запись, – вот и все. Что же до меня, то мы с Адони ездили на рыбалку. И если это вас утешит, то вы тоже напугали меня до полусмерти. Боюсь, моя первая реакция и впрямь была слегка грубой. Простите, мне очень жаль. Но если кто-то внезапно выпрыгивает из леса и мчится прямо на тебя, то ты… ты действуешь соответственно.

– Соответственно чему? Закону джунглей? – продолжала дерзить я. – Не назвала бы подобную реакцию вполне нормальной, если только вы не ожидали… Кстати, а чего вы ожидали, мистер Гейл?

– Сам не знаю. – (Это, по крайней мере, звучало похоже на правду.) – Мне показалось, что кто-то поспешно поднимается с пляжа, стараясь, чтобы его не слышали, но почти все звуки тонули в шуме ветра, так что я не был окончательно уверен. Потом шаги остановились, словно этот кто-то спрятался и стал ждать. Естественно, это заставило меня призадуматься, что же тут, собственно, происходит, вот я и решил тоже немного выждать.

– Я всего лишь остановилась отдышаться. Ваше воображение не знает границ, мистер Гейл.

– Очень может быть.

Не уверена, что он вообще заметил насмешку. Наклонив голову, он внимательно разглядывал руку, поворачивая кисть в разные стороны.

– Ну вот, и когда я уже думал, что ослышался, вы вдруг выскочили из кустов, точно олень во время гона. Поэтому я вас и схватил. Чистый рефлекс.

– Ясно. Полагаю, то, как вы вырвали у меня фонарик прежде, чем я успела что-либо разглядеть, тоже было чистым рефлексом?

– Безусловно, – деревянным голосом отозвался он.

– И то, что, даже разглядев, кто я, вы все равно продолжали действовать как… как гестапо?

Никакого ответа. Теперь я могу лишь предположить, что возбуждение и мгновенный испуг выбросили мне в кровь слишком много адреналина. Наверное, я немножко зарвалась. Помню, меня саму слегка удивляло, что я ничуть не боюсь своего собеседника. На каком-то уровне, должно быть, я объясняла свое бесстрашие тем, что этот человек (несмотря на сомнительное участие в авантюрах, которые Годфри назвал контрабандными вылазками) вряд ли являлся опасным преступником и явно не собирался делать мне ничего плохого. На сознательном же уровне говорила себе, что пусть меня повесят, если я соглашусь покорно отправляться домой, даже не выяснив, что тут происходит. Это уже слишком тесно затрагивало меня, чтобы не обращать внимания. Зачарованного мыльного пузыря как не бывало. Я начала подозревать, что его вообще никогда не существовало на свете.