Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Эти волоски – нитки из суконной куртки. Серые массы неправильной формы – пыль. Налево клеточки эпидермы – верхнего слоя кожи. А коричневые шарики посредине – без сомнения, клей.

– Ну, что ж, – ответил я, смеясь. – Я заранее полагаюсь на ваши слова. А разве что-нибудь следует из всего этого?

– Да, это очень тонкая улика, – ответил он. – Вы, может быть, помните, что тогда, в Сент-Панкрасе, рядом с мертвым полицейским найдена была кепка. Обвиняемый отрицает, что она принадлежит ему. Но он рамочник, а при этой работе всегда употребляется клей.

– Вы взялись за это дело?

– Нет, мой друг Мэривель из Скотланд-Ярда просил меня поинтересоваться этой историей. Они, кажется, поняли значение микроскопа с тех пор, как я нашел фальшивомонетчика по цинковым и медным опилкам, которые оказались в шве на его манжетах. – Холмс нетерпеливо взглянул на свои часы. – Я поджидаю одного нового клиента, но он запаздывает. Между прочим, Ватсон, вы что-нибудь смыслите в скачках?

– Мне бы следовало знать толк. За эту науку я расплачиваюсь половиной своей инвалидной пенсии.

– Тогда вы будете моим «карманным путеводителем на скачках». Что вы скажете про сэра Роберта Норбертона? Знакомо вам это имя?

– Да, конечно. Он живет в старой Шоскомбской усадьбе. Я это знаю хорошо, потому что одно лето жил в тех местах. Норбертон однажды едва не попал в ваше поле зрения.

– Как так?

– Да когда он избил кнутом и чуть не убил Сэма Брювера, известного ростовщика с Керзон-стрит.

– А, это интересно! Он часто проделывает такие штуки?

– Да, его все называют опасным человеком. Он один из самых отчаянных наездников в Англии. Про таких людей, как он, говорят, что они пережили свой век. Ему бы жить в дни Регентства. Он кулачный боец, атлет, по уши увлечен скачками, любитель красивых женщин, и ему уже нет возврата со скользкого пути.

– Великолепно, Ватсон! Вы дали отличный портрет. Мне кажется, что я знаю этого человека. Можете вы мне что-нибудь рассказать про старую Шоскомбскую усадьбу?

– Только то, что она стоит в центре Шоскомбского парка, и что там находится знаменитый Шоскомбский конный завод, где тренируют лошадей для скачек.

– А главный инструктор там, – сказал Холмс, – Джон Мазон. Не удивляйтесь моей осведомленности, Ватсон. Вот письмо от него. Но поговори еще о Шоскомбе. Мне кажется, что я напал на богатую жилу.

– Могу вам еще рассказать про шоскомбских болонок, – продолжал я. – Про них можно услышать на каждой собачьей выставке. Самая замечательная порода в Англии. Это гордость самой хозяйки старой Шоскомбской усадьбы.

– Вероятно, жены сэра Роберта Норбертона?

– Сэр Роберт никогда не был женат. Это, конечно, к лучшему, принимая во внимание его наклонности. Он живет со своей сестрой – вдовой, леди Беатрисой Фольдер.

– Вы хотите сказать, что она живет с ним?

– Нет-нет. Усадьба принадлежала ее умершему мужу, сэру Джемсу. Норбертон не имеет на нее никаких прав. Это только пожизненное владение и переходит после ее смерти к брату ее мужа. Пока же она пользуется ежегодно доходами.

– И, вероятно, братец Роберт тратит эти доходы?

– Это, должно быть, так и есть. Он просто какой-то бешеный человек и устраивает ей, вероятно, очень беспокойную жизнь. Но я слышал, что она все же любит его. Однако, что же случилось в Шоскомбе?

– Вот это-то я и хочу узнать… А вот, надеюсь, и человек, который может нам все рассказать.

Дверь открылась, и молодой слуга ввел высокого, гладко выбритого человека. Выражение лица его было суровое и властное, какое бывает у людей, которым приходится укрощать буйных мальчишек или лошадей. И тех, и других было достаточно в ведении мистера Джона Мазона, и это оказалось ему по плечу. Он поклонился с холодным спокойствием и сел на стул, на который ему указал мистер Холмс.

– Вы получили мое письмо, мистер Холмс?

– Да, но оно мне ничего не объяснило.

– Это для меня слишком важное дело, чтобы я мог излагать подробности на бумаге. И слишком сложное. Я могу это сделать только лицом к лицу.

– Мы в вашем распоряжении.

– Прежде всего, мистер Холмс, я должен сказать вам, что мой хозяин, как мне кажется, сошел с ума.

Холмс поднял брови.

– Почему же вы это думаете? – спросил он.

– Знаете, сэр, если человек делает одну странную вещь, потом еще другую – это можно чем-нибудь объяснить. Но невольно начинаешь задумываться, когда странно все, что он делает. Я думаю, что ему завертели голову шоскомбский Принц и Дерби. [57] Дерби – знаменитые скачки в предместье Лондона.