Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Ты опоздал. Она моя жена!

– Нет, твоя вдова.

Раздался выстрел, и сквозь жилет Вудлея брызнула кровь. Он описал круг на месте и с громким криком упал на землю; его красное лицо внезапно покрылось страшной бледностью. Старик в стихаре разразился потоком таких ругательств и проклятий, каких я еще никогда не слышал. Он тоже достал револьвер, но, прежде чем успел поднять его на высоту прицела, увидел дуло револьвера, направленное на него Холмсом.

– Довольно! – совершенно хладнокровно сказал мой друг. – Бросьте револьвер!.. Ватсон, поднимите оружие и приставьте ему ко лбу! Спасибо!.. И вы, Каррютсер, отдайте мне свое оружие. Не нужно больше насилия. Идите сюда и отдайте его!

– Да кто же вы такой?

– Меня зовут Шерлок Холмс.

– О, Господи!

– Как я вижу, вы слышали уже обо мне. До прибытия полиции я займу ее место… Эй, вы! – крикнул он слуге, прибежавшему в испуге на выстрел. – Идите сюда… Поезжайте, как можно скорее, во Фарнгэм. – Он написал несколько слов на листке из записной книжки. – Передайте эту записку полицейскому инспектору. До его прибытия вы все останетесь под моим надзором.

Своим решительным энергичным вмешательством Холмс подчинил всех присутствующих. По его распоряжению Вилльямсон и Каррютсер понесли раненного Вудлея в дом, а я подал руку перепуганной девушке. Раненого положили в постель, и Холмс попросил меня обследовать его. Когда я вернулся сообщить о результатах осмотра, Холмс уже был в старинной столовой, а оба пленника сидели перед ним.

– Он поправится, – сказал я.

– Что! – крикнул Каррютсер, вскочив со стула. – Так я дам ему вторую порцию! Чтобы эта девушка, этот ангел была на всю жизнь связана с таким негодяем?! Никогда!

– Об этом вам нечего беспокоиться, – сказал Холмс. – По двум основательным причинам этот брак ни в коем случае не может быть действительным. Во-первых, мы можем усомниться в законном праве мистера Вилльямсона…

– Я был посвящен, – крикнул старый негодяй.

– Да, но потом лишены сана.

– Все равно, пастор всегда остается пастором.

– Вряд ли. А как обстоит дело со свидетельством о согласии?

– Оно у меня в кармане.

– Значит, вы получили его хитростью. Но, во всяком случае, насильственное бракосочетание недействительно, и вы совершили серьезное преступление, в чем скоро убедитесь. Если не ошибаюсь, у вас будет около десяти лет поразмыслить об этом. Что касается вас, Каррютсер, то лучше было бы, если бы вы оставили свой револьвер в кармане.

– Теперь и я вижу, что вы правы, мистер Холмс. Но когда я подумал обо всех мерах предосторожности, принятых мною для ограждения этой девушки, то мысль, что она попала во власть такого человека, затемнила мой рассудок. Ведь я любил ее, мистер Холмс, и только теперь впервые почувствовал, что значит любовь. Да, я обезумел, потому что знаю, что Вудлей – самый наглый хвастун во всей Южной Африке, человек, имя которого приводит в ужас всех от Иоганнесбурга до Кимберли. Поверите ли, мистер Холмс, с тех пор, как эта девушка поступила ко мне, я ни разу не допустил, чтобы она одна проезжала мимо этого дома, где ее подстерегали эти негодяи, и всегда сопровождал ее на велосипеде. Я всегда держался на некотором расстоянии и надевал бороду, чтобы она не узнала меня, потому что эта порядочная и вполне приличная девушка ни за что не осталась бы у меня на службе, если бы узнала, что я езжу вслед за ней.

– Почему вы не предупредили ее об опасности?

– Потому что в таком случае она отказалась бы от места, а мне казалось, что я этого не перенесу. Хотя она и не могла меня полюбить, но все-таки для меня было утешением видеть ее милый образ и слышать звонкий голос.

– И вы называете это любовью, мистер Каррютсер? – сказал я. А, по-моему, это эгоизм.

– Быть может, но эти понятия так связаны, что не знаешь, где кончается любовь и начинается эгоизм. Как бы то ни было, я был не в силах с ней расстаться. Кроме того, при таком соседстве ей же было лучше иметь человека, который о ней заботится. Когда пришла телеграмма, я понял, что они начнут действовать энергично.

– Какая телеграмма?

Каррютсер вынул из кармана телеграмму.

– Вот она, – сказал он, передавая ее Холмсу.

В телеграмме было только два слова: «Старик умер».

– Гм! Теперь я вижу, – сказал Холмс, – где раки зимуют, и понимаю, почему после этой телеграммы они начали энергично действовать. Но пока мы здесь ждем, расскажите мне, что вы еще знаете.