Артур Дойль - Шерлок Холмс. Все повести и рассказы о сыщике № 1

– Если я получу на это ответ такой, какой надеюсь, то вы прибавите, Ватсон, очень хорошенькое дело к своей коллекции, – сказал он. – Думаю, что нам можно будет поехать завтра в Норфольк и отвезти нашему приятелю несколько очень определенных сведений о тайне, которая тревожит его.

Признаюсь, что я сгорал от любопытства, но мне хорошо было известно, что Холмс любил давать свои объяснения в свое время и своим особенным способом, а потому я ждал, пока он захочет довериться мне.

Но ответ на телеграмму не приходил, и прошло два дня нетерпеливого ожидания, в течение которых Холмс напрягал слух при каждом звонке. Вечером второго дня пришло письмо от Гильтона Кебитта. Все у него было спокойно, за исключением только того, что в это утро на столбе солнечных часов появились две строчки пляшущих фигурок. Он приложил следующую их копию:

Холмс нагнулся над этим странным рисунком и через несколько минут вскочил на ноги с восклицанием удивления и отчаяния. Лицо его выражало страшную тревогу.

– Мы допустили, чтобы это дело зашло слишком далеко, – сказал он. – Нет ли еще поезда сегодня в Северный Вальшам?

Я заглянул в путеводитель. Последний поезд только что ушел.

– Ну, так мы завтра позавтракаем пораньше и отправимся с первым поездом: наше присутствие там крайне необходимо. А! Вот и ожидаемая телеграмма. Одну минутку, миссис Хадсон: может быть, понадобится ответ. Нет, – телеграмма такая, какую я ожидал. Она еще более требует, чтобы мы не теряли ни одного часа, и чтобы Гильтон Кебитт немедленно узнал, как обстоят дела, потому что наш простак норфолькский сквайр запутался в страшной и опасной паутине.

Так это и оказалось, и когда я дошел до мрачного заключения истории, которая казалась мне ребяческою и чудною, я снова испытываю горе и ужас, которые тогда наполнили мое сердце. Хотелось бы мне порадовать читателей благоприятным окончанием этого дела, но я пишу хронику фактов и обязан довести странную цепь происшествий до их мрачного финала, благодаря которому замок Ридлинг-Торп был в течение нескольких дней на устах у всех жителей Англии.

Едва мы успели выйти из вагона на станции Северный Вальшам и назвать место своего назначения, как к нам подбежал начальник станции и спросил:

– Вы, вероятно, сыщик из Лондона?

Выражение досады пробежало по лицу Холмса.

– Почему вы это думаете?

– Потому что инспектор Мартин из Норфолька только что проехал. А может быть, вы доктора? Она не умерла, или, по крайней мере, по последним известиям, была еще жива. Вам, может быть, удастся ее спасти… Хотя бы для виселицы.

Лицо Холмса омрачилось.

– Мы едем в замок Ридлинг-Торп, – сказал он, – но мы ничего не слышали о том, что там произошло.

– Страшное дело, – ответил начальник станции. – Они оба застрелены – мистер Гильтон Кебитт и его жена. Она застрелила его, а потом сама застрелилась, так говорит прислуга. Он умер, а она при смерти. Боже мой, Боже мой, одна из древнейших фамилий в Норфолькском графстве и одна из самых почитаемых!

Не говоря ни слова, Холмс поспешил к экипажу и в продолжение долгих семи миль пути не открыл рта. Редко видел я его столь безнадежно удрученным. Ему было не по себе еще во время нашего путешествия из города, и он с жутким опасением просматривал утренние газеты; теперь же это внезапное осуществление худших ожиданий погрузило его в неописуемую меланхолию. Он прислонился к спинке экипажа и отдался мрачным размышлениям. А между тем, многое вокруг могло возбудить наш интерес: мы проезжали по самой оригинальной в Англии местности, где несколько разбросанных коттеджей составляли все население этого края, а по сторонам громадные церкви с квадратными башнями возвышались над плоским зеленым ландшафтом, говоря о великолепии и благоденствии старой восточной Англии. Наконец фиолетовая полоса Немецкого моря показалась из-за зеленого края норфолькского побережья, и кучер указал бичом на две старые крыши из черепицы и дерева, выглядывавшие из-за группы деревьев.

– Это замок Ридлинг-Торп, – сказал он.

Когда мы подъезжали к парадной двери с портиком, я заметил стоящий против нее, около площадки для тенниса, черный сарай для инструментов и солнечные часы, с которыми мы уже так странно познакомились. Проворный человек, с живыми быстрыми манерами и нафабренными усами, выходил из высокого кабриолета. Он представился как инспектор Мартин из норфолькской полиции и очень удивился, когда услышал имя моего товарища.