Екатерина Островская - Покопайтесь в моей памяти

– А-а-а-а! – не выдержал Федор Степанович.

Стремительно он поднялся с кресла, не зная, куда бежать и что делать. Схватил компьютер, поднял над головой, бросил на пол и стал топтать ногами.

На шум прибежала жена.

– Феденька! – в ужасе закричала она. – Что случилось?

– Что случилось?! – возмутился он, перекрикивая жену. – Она еще спрашивает! Я вам покажу совет директоров! Все! Немедленно! Завтра с утра рейс! Летим домой, берем Федьку, отдаем вну… Федьку отдаем Аньке. Пусть подавится. А Филиппу я голову оторву. Ты слышала – лично оторву!

Увидев подъехавший белый «Роллс-Ройс», Филипп рванул к нему. Машина остановилась. А за ней притормозил черный «Гелендваген» с телохранителями. К задней двери лимузина подскочил мощный телохранитель, открыл дверь. Сейчас из салона выйдет Вера, и он объяснит ей все, скажет, что все это недоразумение, стечение обстоятельств, его подставили.

И тут же он остановился как вкопанный, не понимая того, что происходит на его глазах. Тот же автомобиль и тот же финский номер, но только из салона вышла не Бережная, а невысокий человек лет тридцати пяти, в хорошем костюме и в дорогой обуви, но на голове у него была бейсболка с вышитой золотыми нитками эмблемой бейсбольного клуба. Странный человек, не обращая внимания на Первеева, протянул руку, помогая выбраться из машины молодой даме. На ней было вечернее платье, поверх него небрежно наброшенное горностаевое боа. Филипп заглядывал в салон автомобиля, надеясь увидать там Веру. Но ее в салоне машины не было. Вышедшая из «Роллс-Ройса» девушка в роскошном платье и боа взяла под руку своего спутника, и они направились к дверям клуба. Первеев, теряющий всякое понимание, стоял у них на пути. Он смотрел на шикарную даму, пораженный ее сходством с его бывшей женой.

– Любезный, – махнул рукой мужчина в бейсболке, словно отгоняя со своего пути муху.

Первеев шагнул в сторону и открыл рот, словно хотел что-то сказать, но потерял дар речи. Дама в боа и была его бывшей женой Аней. Он бы никогда не поверил в такое преображение, но вот же распухшая щека – след от его удара.

Он только смог разве что вымолвить:

– Э-э-э.

– Что э-э, – участливо обратился к нему странный человек, – я по четвергам не подаю.

Тут же к Первееву подошли два телохранителя и, взяв под руки, оторвали от земли и понесли куда-то в сторону.

– А где Вера? – успел крикнуть он.

– Какая Вера? – переспросил человек. – Бережная, что ли? Так я сказал ей, чтобы она сегодня в офисе поработала – уж больно много гулять стала. Тоже мне помощница!

– А-а-а-а! – завыл Филипп, понимая, что его обманули. Он по наивности, по дурости своей наивно поверил в крутую женщину, которая легко решает любые проблемы, а она, как выясняется, чья-то подчиненная? Помощница, референт, секретарша, офис-менеджер, которая воспользовалась машиной босса и посмеялась над ним, когда он готов был бросить к ее ногам все?

– Развели! – закричал он. – Гады! Отдайте все мое! Я же не знал.

– А другие мужчины знают, что женщин бить нельзя, – шепнул ему в самое ухо появившийся невесть откуда Петя Елагин.

Филипп дернулся от него, но телохранители страшного человека уже не поддерживали его, и потому он упал на мокрую и противную осеннюю листву.

Упал и смотрел, как Анька – такая шикарная – подходит к дверям клуба, где ей и ее спутнику, как самым дорогим гостям, кланяются секьюрити. Тут же закрутилось небо, деревья стали ссыпать на него желтые листья – мир перевернулся.

– Тебе жалко его? – удивился Окунев.

– Не знаю, но я довольна. Ребенок дома с бабушкой, а я с тобой. Спасибо вам. Главное, что у меня теперь есть друзья. Тебе спасибо.

Окунев замер и стал серьезным.

– Должен тебе признаться, что у меня имя неподходящее – на самом деле меня зовут Филипп, Филипп Игоревич Окунев.

– У тебя прекрасное имя, Егорыч, – улыбнулась Аня. – Самое лучшее.

Роман «Помолвка с чужой судьбой».

Роман Екатерины Островской «Помолвка с чужой судьбой».

Екатерина Островская. «Полоса черная. Полоса белая».

Екатерина Островская. «Я стану ночным кошмаром».