Найо Марш - Последний рубеж. Роковая ошибка

– А ведь с вами мы уже встречались, – сказал доктор Шрамм, когда Николас Маркос подвел его к Верити. – Какое-то время назад.

«Если быть точным, двадцать пять лет назад», – подумала Верити. Нелепо, почти смехотворно было спустя двадцать пять лет чувствовать себя выбитой из колеи из-за его появления.

– В таких случаях говорят: мир тесен, – заметил доктор Шрамм.

Он любил делать подобные замечания. И всегда точно так же посмеивался при этом, поглаживая усы.

«А ведь поначалу он меня не узнал, – подумала Верити. – Будет мне наукой».

Доктор Шрамм в сопровождении мистера Маркоса перешел к камину и с небольшим перерывом осушил два бокала. До Верити донеслись его объяснения по поводу того, что он пропустил поворот на Верхний Квинтерн.

Но почему «Шрамм»? – терялась она в догадках. Мог бы взять двойную фамилию, если «Смит» недостаточно хороша для него. И «доктор»? Значит, он в конце концов все же получил диплом.

– …очень трудная местность, – говорила между тем – и, видимо, уже давно – миссис Филд-Иннис.

– Да, очень! – излишне горячо согласилась Верити и была награждена недоумевающим взглядом.

Наконец всех позвали к столу.

Верити боялась, что они могут оказаться рядом, но после недолгих колебаний – а может, ей это только показалось – мистер Маркос посадил Шрамма между Сибил и доктором Филд-Иннисом, которому было назначено место справа от Верити, слева сел викарий. Сам мистер Маркос устроился справа от Сибил. Стол был круглым.

Во время ужина Верити вполне справлялась с собой. Викарий всегда был хорошим собеседником, но в силу необходимости, а также по собственной воле склонным к воздержанности, так что под непривычным воздействием вина язык у него немного развязался. Доктор Филд-Иннис тоже пребывал в разговорчивом настроении. Он блистал анекдотами о дерзких проделках своих студенческих дней.

На дальнем от него конце стола доктор Шрамм, чей бокал наполнялся уже трижды, оживленно болтал с Сибил Фостер, как будто не обращая внимания на доктора Филд-Инниса и Верити. Склонившись к Сибил, он охотно смеялся над тем, что она рассказывала, и между ними установилась атмосфера легкого флирта и взаимопонимания. Верити почувствовала груз воспоминаний и боль давно заживших ран. Это была его обычная манера поведения, когда он хотел показать, что его интересует другая женщина. Он демонстрировал эту манеру, сидя в театре во втором ряду партера и продолжая смеяться, когда все остальные уже замолкали, чтобы она, Верити, и актриса, на которую он якобы положил глаз, обратили на него внимание. Верити чувствовала, что даже теперь, двадцать пять лет спустя, каким бы идиотизмом это ни казалось, он устраивал это представление для нее.

И она знала, хоть и не смотрела в их сторону, что Сибил пустила в ход весь свой арсенал восторженного смеха и томных взглядов.

– А потом, – рассказывал тем временем викарий, вернувшийся к воспоминаниям о Риме, – была вилла Джулия [76] В вилле Джулия располагается музей этрусков, где хранятся различные предметы из этрусских некрополей. – Примеч. ред . . Не могу даже описать вам…

Повернувшись к нему, Верити заметила, что за ней наблюдает хозяин дома. Вероятно, потому, что теперь викарий перешел к этрускам, Верити пришло в голову, что взгляд улыбающегося мистера Маркоса в тот момент сделался типичным взглядом знатока. Этого так просто не обманешь, подумала она.

Очевидно, он попросил миссис Филд-Иннис исполнять обязанности хозяйки, поскольку после того, как всех по кругу обнесли портвейном, та обвела взглядом дам и непререкаемо пригласила их перейти в гостиную.

Когда дамы оказались там, выяснилось, что доктор Шрамм произвел впечатление. Сибил, не теряя времени, принялась допрашивать Верити. Почему та никогда о нем не рассказывала? Хорошо ли она его знает? Женат ли он?

– Понятия не имею. Это было тысячу лет назад, – ответила Верити. – Он, кажется, был одним из студентов моего отца. Насколько помню, мы столкнулись с ним на какой-то вечеринке во время больничной практики.

«Насколько помню»? Он наблюдал за ней тогда половину вечера, а когда начался танец со сменой кавалеров, перехватил ее у какого-то здоровяка-первокурсника и уже не отпускал до конца вечера.

Она повернулась к Прунелле, своей крестнице, спросила, какие у нее планы на предстоящие дни, и, как могла, истолковала ответ, ориентируясь главным образом на мимику.

– Ты что-нибудь поняла? – устало спросила ее мать.